Ночной гость
Стихотворение Давида Самойлова

Чаадаев, помнишь ли былое? А. Пушкин Наконец я познал свободу. Все равно, какую погоду За окном предвещает ночь. Дом по крышу снегом укутан. И каким-то новым уютом Овевает его метель. Спят все чада мои и други. Где-то спят лесные пичуги. Красногорские рощи спят. Анна спит. Ее сновиденья Так ясны, что слышится пенье И разумный их разговор. Молодой поэт Улялюмов Сел писать. Потом, передумав, Тоже спит — ладонь под щекой. Словом, спят все шумы и звуки, Губы, головы, щеки, руки, Облака, сады и снега. Спят камины, соборы, псальмы, Спят шандалы, как написал бы Замечательный лирик Н. Спят все чада мои и други. Хорошо, что юные вьюги К нам летят из дальней округи, Как стеклянные бубенцы. Было, видно, около часа. Кто-то вдруг ко мне постучался. Незнакомец стоял в дверях. Он вошел, похож на Алеко. Где-то этого человека Я встречал. А может быть — нет. Я услышал: всхлипнула тройка Бубенцами. Звякнула бойко И опять унеслась в снега. Я сказал: — Прошу! Ради бога! Не трудна ли была дорога?— Он ответил: — Ах, пустяки! И не надо думать о чуде. Ведь напрасно делятся люди На усопших и на живых. Мне забавно времен смешенье. Ведь любое наше свершенье Независимо от времен. Я ответил: — Может, вы правы, Но сильнее нету отравы, Чем привязанность к бытию. Мы уже дошли до буколик, Ибо путь наш был слишком горек, И ужасен с временем спор. Но есть дней и садов здоровье, И поэтому я с любовью Размышляю о том, что есть. Ничего не прошу у века, Кроме звания человека, А бессмертье и так дано. Если речь идет лишь об этом, То не стоило быть поэтом. Жаль, что это мне суждено. Он ответил: — Да, хорошо вам Жить при этом мненье готовом, Не познав сумы и тюрьмы. Неужели возврат к истокам Может стать последним итогом И поить сердца и умы? Не напрасно ли мы возносим Силу песен, мудрость ремесел, Старых празднеств брагу и сыть? Я не ведаю, как нам быть. Длилась ночь, пока мы молчали. Наконец вдали прокричали Предрассветные петухи. Гость мой спал, утопая в кресле. Спали степи, разъезды, рельсы, Дымы, улицы и дома. Улялюмов на жестком ложе Прошептал, терзаясь: — О боже! И добавил: — Ах, пустяки! Наконец сновиденья Анны Задремали, стали туманны, Растеклись по глади реки.