Все стихи Бориса Смоленского

А если скажет нам война: "Пора" - Отложим недописанные книги, Махнем: "Прощайте" - гулким стенам институтов И поспешим по взбудораженным дорогам, Сменив слегка потрепанную кепку На шлем бойца, на кожанку пилота И на бескозырку моряка.

А одиночество бывает сразу — С последними прощальными гудками. Рассунуты скорей рукопожатья, Один толчок, назад поплыл перрон, Друзья бегут, заглядывают в окна, Но круто обрывается платформа... И ты один — в дороге. Семафоры Поднимут руки вверх, страшась разгона. Мелькнут пакгаузы — и город кончен. Пошли писать поляны и поля. Вечерний лес дорогу распахнет У дымного открытого окна, Закурит не спеша, и будет молча Глядеть тебе в глаза, припоминая, Что будто где-то видел он тебя...

Забудешь все... И вдруг нежданно Полслова, зайчик на стене, Мотив, кусочек Левитана - Заставит сразу побледнеть. И сразу память остро ранит, И сразу - вот оно - Вчера! Так море пахнет вечерами, Так морем пахнут вечера. Я не жалею. Только разве, Года, пути перелистав, В ночном порту, завидя праздник, Я захочу туда попасть. Но бог нарек в моем коране: Дорога ждет. Иди. Пора. Так море пахнет вечерами, Так морем пахнут вечера...

Бродит ветер на рассвете по дорогам, Будит ветер листья, травы, облака, Дунул ветер, разнеслись раскаты рога, Вздрогнул лес, и задымилася река. Синим всадником промчится ранний вечер, Пророкочет над рекой горластый рог,— Бродит ветер — первый ветер на рассвете, Бродит ветер на рассвете без дорог.

В тот год, когда, теряясь в днях, Весь мир от стужи костенел - Я в первый раз, глаза подняв, Увидел море на стене: Был воздух - синь перед грозой, И мачта - в Эльмовых огнях, Во весь огромный горизонт Волна катилась на меня. Вот захлестнет! Но белый блик Взнесла бурунов полоса: То в резком ветре корабли Вперед стремили паруса. Я был смышлен не по летам. Морщинки сдвинулись на лбу, И я сказал: "Я буду там!" Так я решил свою судьбу.

По гулкой мостовой несется ветер, Приплясывает, кружится, звенит, Но только вот влюбленные да дети Смогли его искусство оценить. Взлетают занавески, скачут ветви, Барахтаются тени на стене, И ветер, верно, счастлив, Что на свете Есть столько парусов и простыней. И фыркает, и пристает к прохожим, Сбивается с мазурки на трепак И, верно, счастлив оттого, что может Все волосы на свете растрепать. И задыхаюсь в праздничной игре я, Бегу, а солнце жалит, как слепень, Да вслед нам машут крыльями деревья, Как гуси, захотевшие взлететь.

Все тот же сон И снова — дали, И снова — тень, и снова — свет, И снова волны разметали Зарю на золотом песке, И боль ненужных ожиданий, И тишина. Тоска без слов, Тоска несбыточных желаний В тоске несложенных стихов.

Горячая песня бродяжит в крови, Горячими зорями мир перевит. Кто вышвырнет двери, кто в ветер поверит, Кто землю тугими шагами измерит, Кому не сидится под крышей - вперед! Срываются птицы в большой перелет.

Как лес восстановить по пням? Где слово, чтоб поднять умерших? Составы, стоны, суетня, Пурга да кислый хлеб промерзший. Четвертый день вагон ползет. Проходим сутки еле-еле. На невысоких сопках лед Да раскоряченные ели. А сверху колкий снег валит. Ребята спят, ползет вагон. В печурке огонек юлит. Сидишь и смотришь на огонь. Так час пройдет. Так ночь пройдет. Пора б заре сквозь темноту - Да нет вот, не светает тут... Ползут часы. Ползет вагон. Сидишь и смотришь на огонь. Но только голову нагни, Закрой глаза, накройся сном - В глазах огни, огни, огни, И тени в воздухе лесном. ...Потом в горах - огни, огни, Под ветром осыпались дни, Летели поезда, И загоралася для них Зеленая звезда. ...Вперед сквозь горы! Предо мной распахивалась синь. Пахнуло солью и смолой, Гудок взревел: "Неси-и!" Три солнца - сквозь туннель в просвет. Рывок - и тьма назад, И сразу нестерпимый свет Ударил мне в глаза.

Когда сквозь зимние недели Прорвется солнечный апрель — Запахнут лужи акварелью, Запахнет детством акварель, Забудешь боль и вьюги злобу, Ворвется ветер молодой. И ты опять легко, как глобус, Всю землю вскинешь на ладонь.

Листья все сорвало, в грязь швырнуло, в лужи, И гуляет ветер по дорожкам сада. Вместо звёзд — туманы, Вместо солнца — стужа. Это так и надо. Ложью, грязной, глупой, никому не нужной, Встала предо мною серая преграда. Вместо грез — туманы, Вместо ласки — стужа. ...Это все так надо.

Найди на рукописи смятой Клочки слепых бессвязных строф. Так пахнут тишиной и мятой Полотна старых мастеров, Так слову душно в тесной раме, Так память — зарево костра, Так море пахнет вечерами, Так морем пахнут вечера.

Наружу - как пчелы из ульца! Поймите - сбежала зима! ...Руками раздвинул бы улицу, Да жалко сломать дома. Сегодня вы скажете гордо: - Бездельник!- Но я не стыжусь. Я просто мотаюсь по городу И солнцу в глаза гляжу.

Не надо скидок. Это пустяки - Не нас уносит, это мы уносим С собою все, и только на пески Каскад тоски обрушивает осень. Сожмись в комок, и сразу постарей, И вырви сердце - за вороньим граем - В тоску перекосившихся окраин, В осеннюю усталость пустырей. Мучительная нежность наших дней Ударит в грудь, застрянет в горле комом. Мне о тебе молчать еще трудней, Чем расплескать тебя полузнакомым. И память жжет, и я схожу с ума - Как целовала. Что и где сказала. Моя любовь! Одни, одни вокзалы. Один туман - и мост через туман. Но будет день: все встанут на носки, Чтобы взглянуть в глаза нам в одночасье. И не понять - откуда столько счастья? Откуда столько солнца в эту осень? Не надо скидок. Это мы уносим С собою всё. А ветер - пустяки.

Небо покрывалось темной синевою, Вечер нас баюкал, словно море — лодку, Вечер был хороший — ты была со мною, Вечер был хороший, только чуть короткий.

...Но стужа в кормовой каморе Поднимет сразу ото сна, Суровость Баренцева моря Немногословна и ясна. Курс "норд", как приказал Седов... В ночи плывут огни судов, И берег - простыня. А мы уходим в шторм на риск, И ночь качает фонари на пристанях. Ни звука. Пусть хоть просто крик, Собачий лай бы, Но молчаливы, хоть умри, Рыбачьи лайбы. Лишь прижимаются тесней, Хоть и привыкли к холодам... Нависли скалы. Серый снег. И черная вода. Но берега назад-назад, Прибою их лизать... Три вспышки молнии - гроза - Иль орудийный залп? Но все равно - сквозь эту темень! Но все равно вперед - за теми!

Переполнен озорною силой, Щедрый на усмешку и слова, Вспомню землю, что меня носила, И моря, в которых штормовал. Вспомню дни скитаний и свободы, Рощи, где устраивал привал, Реки, из которых пил я воду, Девушек, которых целовал... По ночам работается лучше, Засыпают в городе огни... Над домами, по прозрачным тучам Бродит месяц, голову склонив. Я ему открыл окно ночное, В мире - тишина и синева... Заходи, поговори со мною - Долго не видались, старина...

Ночной экспресс бессонным оком Проглянет хмуро и помчит, Хлестнув струей горящих окон По черной спутанной ночи, И задохнется, и погонит, Закинув голову, сопя, Швыряя вверх и вниз вагоны, За стыком - стыки, и опять С досады взвоет и без счета Листает полустанки, стык За стыком, стык за стыком, к черту Послав постылые посты... Мосты ударам грудь подставят, Чтоб на секунду прорыдать И сгинуть в темени... И стая Бросает сразу провода. И - в тучи, и в шальном размахе Им ужас леденит висок, И сосны - в стороны, и в страхе, Чтоб не попасть под колесо... И ночь бежит в траве по пояс, Скорей, но вот белеет мгла - И ночь бросается под поезд, Когда уже изнемогла... И как же мне, дорогою мчась с ними Под ошалелою луной, Не захлебнуться этим счастьем, Апрелем, ширью и весной...

Уют жилья, последний ломоть хлеба, Спокойный сон, счастливую игру,— Я все отдам за взгляд большого неба, За жизнь, как поцелуи на ветру. __ Но все пройдет. Раскат к полночи грянет И сбросит все. И будет ночь и лед, И только древний ветер над морями Промчится с ревом. Но и он пройдет. В ночи сполохи запылают грозно, Одно усилье, зарева, рывок — И все пройдет. И будут только звезды Лететь в ночи по бешеной кривой. __ Осеннее небо беззвездней и ниже, И ветер к земле приник, И поезд на нитку дороги нанижет Летящие мимо огни, И вихрем — назад, и боюсь не успеть их В подарок тебе нанизать... Но круче дорога, и северный ветер Относит огни назад.

Полустудент и закадычный друг Мальчишек, рыбаков и букинистов, Что нужно мне? Четвертку табаку Да синюю свистящую погоду, Немного хлеба, два крючка и леску, Утрами солнце, по ночам костер, Да чтобы ты хоть изредка писала, Чтоб я тебе приснился... Вот и все. Да нет, не все... Опять сегодня ночью Я задохнусь и буду звать тебя. Дай счастье мне! Я всем раздам его... Но никого...

Потерян ритм. И все кругом горит, И я бегу, проваливаясь в ямы... Что ни напишешь, что ни говори, А сердце не заставишь биться ямбом. Зарницы на заре начнут стихать, Под ветром тучи низкие заплещут. Но где найдешь дыханье для стиха Такое, чтоб развертывало плечи? И как ты образ там ни образуй, Швыряя медяки аллитераций - Но где дыханье, чтобы как грозу, Чтоб счастье - и не надо притворяться? Пусть для стихов, стишонок и стишат Услужливо уже отлиты строфы - Анапесты мешают мне дышать, А проза - необъятней катастрофы... Так в путь. Рвани со злобой воротник, Но версты не приносят упоенья, А поезд отбивает тактовик, Неровный, как твое сердцебиенье.

Пустеют окна. В мире тень.— Давай молчать с тобой, Покуда не ворвется день В недолгий наш покой. Я так люблю тебя такой — Спокойной, ласковей, простой... Прохладный блик от лампы лег, Дрожа, как мотылек, На выпуклый и чистый лоб, На светлый завиток. В углах у глаз — теней покой... Я так люблю тебя такой!— Давай молчать под тишину Про дни и про дела. Любовь, удачу и беду Поделим пополам. Но город ветром унесен, И солнцу не бывать, Я расскажу тебе твой сон, Пока ты будешь спать.

Есть ремесло - не засыпать ночами И в конуре, прокуренной дотла, Метаться зверем, пожимать плечами И горбиться скалою у стола. Потом сорваться. В ночь. В мороз. Чтоб ветер Стянул лицо. Чтоб, прошибая лбом Упорство улиц, здесь, сейчас же встретить Единственную, нужную любовь. А днем смеяться. И, не беспокоясь, Все отшвырнув, как тягостный мешок, Легко вскочить на отходящий поезд И радоваться шумно и смешно. Прильнуть ногами к звездному оконцу, И быть несчастным от дурацких снов, И быть счастливым просто так - от солнца На снежных елях. Это - ремесло. И твердо знать, что жить иначе - ересь. Любить слова. Годами жить без слов. Быть Моцартом. Убить в себе Сальери. И стать собой. И это ремесло.

Светлые часы невозвратимы, Горькие, поверь, всегда при нас, И они - хотим иль не хотим мы - Складками лежат у наших глаз.

Четвертый день хлестали ливни с гор... В таверне ни души. Дымит камин. Напрасно дверь хозяин отворяет И, ежась от пронзающего ветра, Взирает на размытую дорогу В надежде на богатую карету. Но даже нищих в этот день не видно... И он печально затворяет двери, Ногой пихает жирного щенка, И, тяжело вздохнув, идет к камину, И руки потирает над огнем... Потом стемнело. Свеч не зажигали, Камин почти погас уж, а по стеклам Все тот же серый ливень молотил, Порою перемешиваясь с градом, Когда внезапно постучали в дверь. На властный стук хозяин побежал, И дверь открыл, и отступил на шаг, Испуганно пришельца пропуская. Тот темен был. С него вода стекала, Он весь насквозь промок, из-за того что Широкий плащ его был снят - он что-то Плотнее завернул в него и сверток Прижал к груди, как сына. И сказал Пришелец: - Дай мне место у огня, Чтоб высохнуть. Немного хлеба с сыром, Глоток вина, ночлег на сеновале - Вот все, что нужно мне на этот раз.- И, подбоченясь, отвечал хозяин: - Немного хочешь ты, как я гляжу. Ну что ж, дружок, выкладывай монету - И мигом будет все перед тобой. - Уж третий день, как я последний грош Отдал за два кусочка канифоли... Я музыкой плачу тебе.- И он Стал у окна развертывать свой плащ, И из плаща достал футляр скрипичный, А из футляра - скрипку, И огонь Сверкнул и ожил в потемневшем лаке. - Что музыка твоя, скажи на милость? Тут это не ходячая монета. За музыку твою я дать могу Лишь запах блюд, дымящихся из кухни. - Ты музыки хотел? Ну что ж, держи!- И что-то в темноте швырнул. И вот Хозяин ясно-ясно услыхал, Как полновесный золотой дублон Упал на пол и покатился в угол. За ним - другой. Ей-богу, отродясь Я не слыхал монеты полновесней! И наклонился жадно, но едва Он золото хотел рукой нащупать - Еще дублон! Совсем в другом углу Упал дублон. Он услыхал по звону Чистейший, полновеснейший дублон! И сразу три! Боясь со счета сбиться, Он слушает, но тут теряет счет И, тяжело упав на четвереньки, Ползет и шарит золото. Вот рядом Упал дублон... Еще... О, сколько ж их! Дублон! И сразу три! И вновь дублон... Он шарит, задыхается и шарит, А под руками - только комья грязи, Слетевшие с усталых сапогов. А тот швыряет золото горстями: Дублон! Еще дублон! Одни дублоны. И в мире не осталось больше звуков, Как этот золотой, тяжелый дождь. Звон капель полновесных золотых, Они летят, срываются, звенят, И катятся, и катятся дублоны, Большие полновесные дублоны! O, хоть один нащупать бы рукой... Но ничего! О, где же, где они? Тогда он на пол сел в изнеможеньи И закричал: - Огня! Скорей огня!- Но только крик его метнулся в стены - Все смолкло... И скрипач смычок отвел Широким жестом. Как свою рапиру Отводит победивший шевалье.

Снова вижу солнечные ели я... Мысль неуловима и странна - За окном качается Карелия, Белая сосновая страна. Край мой чистый! Небо твое синее, Ясные озерные глаза! Дай мне силу, дай мне слово сильное И не требуй, чтоб вернул назад. Вырежу то слово на коре ли я Или так раздам по сторонам... За окном качается Карелия - Белая сосновая страна.

Теряет синий свет окно, И день за горизонты канул... Но я клянусь: мы не вином, Мы солнцем налили стаканы. Я пью. И вдруг стакан пролит, И поджигает край земли, Пожаром ночь залив. Пускай огонь, не синева, Но все равно, неси, Нева, Неси меня в залив. На парусах срывая злобу, И шторму гаркая: - Не сметь!- Вперед, чтоб землю знать, как глобус, И чтоб как глобусом вертеть...

Уж на холмах поник овес, И канет в тьму закат, И песенку на вспышках звезд Сыграет музыкант. Он где-то девушке родной Сказал - прости, не плачь, И только скрипку взял с собой, Да легкий, яркий плащ... И птицы сквозь весенний дым Со всех озер и чащ Летели стаею за ним,- Как легкий, яркий плащ. К долинам дальних городов Сходил он, и тогда На башнях флагами его Встречали города. И становилось всем легко - Пускай и день померк. До самых синих облаков Взвивался фейерверк. Все окна настежь, двери - прочь. Вина! Цветов! Виват! Кто не смеется в эту ночь? Кто смеет унывать? И вот, на зависть светлячкам, Срывались звезды в Нил! Он их ловил концом смычка И девушкам дарил. Когда же солнце, наконец, Вставало из озер И день веселый на коне Разбрасывал узор - Он шел за солнцем молодым. Дорогой горных чащ, И праздник улетал за ним, Как легкий, яркий плащ. И птицы изо всех долин, Со всех озер и чащ Летели стаею за ним, Как легкий, яркий плащ...

Весенний день дымит и кружится, Мелькает и в глазах рябит, От солнечного пива в лужицах Пьянеют даже воробьи. А вечерами крики умерли, И месяц вылез, ярко-рыж, И слышно мне в тиши, как сумерки Стекают гулко с синих крыш. А ночь запахнет дымом, дынями, Вздыхает у мостов вода. И звезды трепетными линями Дрожат у ночи в неводах.

Учебник в угол - и на пароход В июнь, в свободу, в ветер, в поцелуи И только берега, как пара хорд, Стянули неба синюю кривую.

Громадный город на заре Гремит неугомонно. На ветках стройных фонарей - Незрелые лимоны. Но тени тянутся длинней, И вечер синий-синий... На ветках стройных фонарей Созрели апельсины.

Век, возникающий нежданно В сухой, отравленной траве, С костра кричащий, как Джордано: «Но все равно ведь!»— Вот твой век! Твой век ударов и зазубрин, Монахов за стеной сырой, Твой век разобран и зазубрен... Но на пути профессоров Ты встал широкоскулой школой... Твой мир, летящий и косой, Разбит, раздроблен и расколот, Как на полотнах Пикассо. Но кто поймет необходимость Твоих скитаний по земле? Но кто постигнет запах дыма, Как дар встающего во мгле? Лишь тот, кто смог в ночи от града Прикрыться стужей как тряпьем,— Лишь тот поймет твои баллады, О метр Франсуа Вийон! ...И мир, не тот, что богом навран, Обрушивался на квартал, Летел, как ветер из-за Гавра, Свистел, орал и клокотал. Ты ветру этому поверил, Порывом угли глаз раздул, И вышвырнул из кельи двери, И жадно выбежал в грозу, И с криком в мир, огнем прорытый, И капли крупные ловил, И клялся тучам, как открытью, Как случаю и как любви. И, резко раздувая ноздри, Бежал, пожаром упоен... Но кто поймет, чем дышат грозы, О метр Франсуа Вийон!

Экспресс завывает, угрюм и отчаян, Чтоб искры до звезд дотряхнуть, А я по тебе задыхаюсь ночами И лбом прижимаюсь к окну. И сердце пройдет через сотню таможен, Хоть бьется как рыба, попав в перемет. И книга расскажет, и ветер поможет, И время покажет, и спутник поймет.

Я иногда завидую жестоко: Ведь мне б, тоску скитаний утолив, Дышать, как море,— ровно и глубоко, Непобедимо, как морской прилив.

Я круга карусели не нарушу, Игра закономерна и горда. Но что любовь? Прелестная игрушка, Иль ветром перерезана гортань, Или плевок под грязными ногами, Или мираж над маревом морей, Иль просто сердце вырывает Гамлет Скорее, чтоб не жгло, чтоб умереть...

Я очень люблю тебя. Значит - прощай. И нам по-хорошему надо проститься. Я буду, как рукопись, ночь сокращать, Я выкину все, что еще тяготит нас. Я очень люблю тебя. Год напролет, Под ветром меняя штормовые галсы,- Я бился о будни, как рыба об лед (Я очень люблю тебя), и задыхался. И ты наблюдала (Любя? Не любя?), Какую же новую штуку я выкину? Привычка надежней - она для тебя, А я вот бродяжничать только привыкну. Пойми же сама - я настолько подрос, Чтоб жизнь понимать не умом, так боками. В коробке остался пяток папирос - Четыре строки про моря с маяками. С рассветом кончается тема. И тут Кончается всё. Расстояния выросли. И трое вечерней дорогой бредут С мешками. За солнцем, за счастьем, за вымыслом.

Я сегодня весь вечер буду, Задыхаясь в табачном дыме, Мучиться мыслями о каких-то людях, Умерших очень молодыми, Которые на заре или ночью Неожиданно и неумело Умирали, не дописав неровных строчек, Не долюбив, Не досказав, Не доделав...