Все стихи Алексея Плещеева

Ночь тиха... Едва колышет Ветер темные листы. Грудь моя томленьем дышит, И тоской полны мечты... Звуки дивные несутся, Слышу я, в тиши ночной: То замрут, то вновь польются Гармонической волной. Вот вдали между кустами Свет в окне ее мелькнул... Как бы жаркими устами Я к устам ее прильнул! Ночь бы целую в забвенье Всё лобзал ее, лобзал... И слезами упоенья Грудь младую б обливал... Но один я... Грустно, скучно! Огонек в окне погас... Глухо колокол докучный Прогудел полночный час... * Notturno - Ноктюрн (итал.).- Ред.

Я слышу, знакомые звуки Несутся в ночной тишине - Былые заснувшие муки Они пробудили во мне. Я слышу знакомые звуки, Я жадно им прежде внимал И молча на белые руки, На светлые очи взирал. Я слышу знакомые звуки, И сердце стеснилось мое: Я помню, в минуту разлуки, Рыдая, я слушал ее. Я слышу знакомые звуки И вижу, опять предо мной По клавишам белые руки Скользят, серебримы луной... * Notturno - Ноктюрн (итал.).- Ред.

(Отрывок) Я помню бал. Горели ярко свечи, И группы пестрые мелькали предо мной. Я слушал то отрывистые речи, То Ланнера мотив унылый и простой. Но слушал их небрежно и зевая, А взорами ее - одну ее искал. Где ты, всегда нарядная, живая, Как мотылек? Тебя давно я не видал, Но все к тебе мои неслися думы, Тобой и в этот миг они еще полны; И жду тебя, усталый и угрюмый, Я, как природа ждет дыхания весны! И длился скучный бал до поздней ночи, Я покидал его с досадою немой, Но вдруг ее лазуревые очи, Как будто две звезды, зажглися предо мной. И увидал я вновь, отрады полный, И плечи белые, как первый снег полей, И смоляных волос густые волны, И легкий стройный стан красавицы моей. Но на щеках нет прежнего румянца... Ты улыбаешься сквозь слезы? Ты грустна? Устала ль ты, кружася в вихре танца, Иль скорбь на дне души твоей затаена? Ужель и ты обманута мечтами И на страдания судьбой обречена?.. Вот руку мне дрожащими руками Схватив, "Я замужем",- произнесла она; А грудь ее высоко волновалась, И томный взор горел болезненным огнем; И мука в этом взоре отражалась, Как отражалось в дни былые счастье в нем. И я поник в раздумье головою; Сначала речь завесть о прошлом был готов, Но, удручен тяжелою тоскою, Остался, будто тень, и мрачен и без слов. Я помню бал, горели ярко свечи... За пестрою толпой следил я в стороне. Но не искал мой взор отрадной встречи,- Я никого не ждал, и скучно было мне. Вдруг Ланнера послышались мне звуки - Унылый вальс! Знаком он сердцу с давних дней, И вспомнил я любви тревожной муки, Я вспомнил блеск давно угаснувших очей! Да! как листок, весною пожелтелый, На утре дней и ты увяла, ангел мой; И видел я, как ты в одежде белой, В венке из белых роз лежала под парчой... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Я вспомнил всё... А музыка гремела, И пестрая толпа кружилась предо мной!

Fuhit das Herz ein Schen Und ein susses Weh. Ruckert * Ночь весенняя прохладна, Ароматна и ясна; В небе чистом тихо светит Серебристая луна, И лучом она лобзает Грудь холодную реки; За рекою слышны песни И мелькают огоньки. Грустно мне! Тоска на сердце Безотчетная лежит, По щеке слеза бежит! Вот луну сокрыли тучи - Огоньков уж не видать... Стихли песни... Скоро ль, сердце, Перестанешь ты страдать! * Сердце чувствует томленье и сладостную скорбь. Рюккерт.

Бледный луч луны пробился Сквозь таинственной листвы, И приносит ветер теплый Запах скошенной травы. Всё бы только здесь лежал я, Под навесом этих ив, В даль немую, в купол звездный, Взор бесцельно устремив; Всё бы слушал, как вершина Ивы дремлющей шумит, Как на темном дне оврага По камням родник журчит. Это тихое журчанье, Шелест листьев, свет луны - На меня всё навевает Примиряющие сны... Ночь! с твоим сияньем кротким, Для усталого меня, Ты дороже и милее Ярко блещущего дня...

В суде он слушал приговор - Его галеры ожидали: Он был бедняк, и был он вор. Неделю дети голодали, И, нищетой удручена, Глядела в гроб его жена; Труды, заботы, огорченья, Знать, не по силам были ей; И поддался он искушенью: Украл на хлеб семье своей. И осуждение бесстрастно Прочел ему синедрион; Казалось, нищетой ужасной Никто из них не поражен; Пример не нов, да и напрасно Жалеть - неумолим закон! Лишь одному людское горе Доступно было в этот миг, Любовь в одном светилась взоре: Глядел - и кроток и велик - Среди безмолвной тишины Христос распятый - со стены...

Опять весной в окно мое пахнуло, И дышится отрадней и вольней... В груди тоска гнетущая заснула, Рой светлых дум идет на смену ей. Сошли снега... Оковы ледяные Не тяготят сверкающей волны... И плуга ждут далекие, немые Поля моей родимой стороны. О, как бы мне из этих комнат душных Скорей туда хотелось - на простор, Где нету фраз трескучих и бездушных, Где не гремит витий продажных хор. В поля! в поля! знакомая природа К себе красой стыдливою манит... В поля! там песнь воскресшего народа Свободная и мощная звучит.

Уж тает снег, бегут ручьи, В окно повеяло весною... Засвищут скоро соловьи, И лес оденется листвою! Чиста небесная лазурь, Теплей и ярче солнце стало, Пора метелей злых и бурь Опять надолго миновала. И сердце сильно так в груди Стучит, как будто ждет чего-то, Как будто счастье впереди И унесла зима заботы! Все лица весело глядят. "Весна!"- читаешь в каждом взоре; И тот, как празднику, ей рад, Чья жизнь - лишь тяжкий труд и горе. Но резвых деток звонкий смех И беззаботных птичек пенье Мне говорят - кто больше всех Природы любит обновленье!

Вперед! без страха и сомненья На подвиг доблестный, друзья! Зарю святого искупленья Уж в небесах завидел я! Смелей! Дадим друг другу руки И вместе двинемся вперед. И пусть под знаменем науки Союз наш крепнет и растет. Жрецов греха и лжи мы будем Глаголом истины карать, И спящих мы от сна разбудим И поведем на битву рать! Не сотворим себе кумира Ни на земле, ни в небесах; За все дары и блага мира Мы не падем пред ним во прах!.. Провозглашать любви ученье Мы будем нищим, богачам, И за него снесем гоненье, Простив безумным палачам! Блажен, кто жизнь в борьбе кровавой, В заботах тяжких истощил; Как раб ленивый и лукавый, Талант свой в землю не зарыл! Пусть нам звездою путеводной Святая истина горит; И верьте, голос благородный Не даром в мире прозвучит! Внемлите ж, братья, слову брата, Пока мы полны юных сил: Вперед, вперед, и без возврата, Что б рок вдали нам не сулил!

Полночь. Улицы Мадрида И безлюдны и темны. Не звучат шаги о плиты, И балконы не облиты Светом палевым луны. Ароматом ветер дышит, Зелень темную ветвей Он едва-едва колышет... И никто нас не услышит, О сестра души моей! Завернись в свой плащ атласный И в аллею выходи. Муж заснул... Боязнь напрасна. Отдохнешь ты безопасно У гидальго на груди. Иль как червь до утра гложет Ревность сердце старика?.. Если сны его встревожат, Шпага острая поможет,- Не дрожит моя рука! Поклялся твоей красою Мстить я мужу твоему... Не владеть ему тобою! Знаю я: ты злой семьею Продана была ему! Выходи же на свиданье, Донья чудная моя! Ночь полна благоуханья, И давно твои лобзанья Жду под сенью миртов я!..

Люблю я вас, дачки! Идешь себе ночью, А окна, балконы отворены все; И звук фортепьяно оттуда несется, И льются напевы в ночной тишине. А вот у окна вдруг явилась головка; Вот черные очи как звезды блестят, На плечах лилейных шелковые кудри, Атласные щечки румянцем горят! И смотришь - а ночь так свежа и ясна, И розами пахнет, и светит луна!

(Виардо Гарсии) 1 Когда твой голос серебристый, О Дездемона, слушал я, Восторгом пламенным и чистым Была полна душа моя! Я говорил: нет, эти звуки С небесной льются вышины; Пустой, бесплодной жизни муки Нам усладить они даны! Я в это чудное мгновенье Людей и мир - всё позабыл: Я весь был слух и восхищенье, Я жадно каждый звук ловил! Молилась ты, или рыдала, Иль тихо пела песнь любви - Как сердце билось, замирало При звуках тех в моей груди! Шекспира светлое созданье Ты так глубоко поняла И Дездемоны все страданья Так верно нам передала! 2 Меж тем как шум рукоплесканья И кликов залу оглашал, Лишь я один сидел в молчанье, Ничем восторг не выражал. Я не бросал тебе букеты, Не бросил я тебе венок; Но стих созрел в душе поэта - Прими же: вот и мой цветок! Прими его... Хоть не блистает Красой он южного цветка, Но солнце так же оживляет Листки и роз... и василька!

Дети века все больные,— Мне повсюду говорят,— Ходят бледные, худые, С жизнью всё у них разлад. Нет! Напрасно стариками Оклеветан бедный век; Посмотрите: перед вами Современный человек. Щеки словно как с морозу, Так румянцем и горят; Как прилична эта поза, Как спокоен этот взгляд. Вы порывов увлеченья Не заметите за ним; Но как полон уваженья Он к достоинствам своим. Все вопросы разрешает Он легко, без дальних дум; Не тревожит, не смущает Никогда сомненье ум. И насмешкой острой, милой Как умеет он кольнуть Недовольных, что уныло На житейский смотрят путь, Предрассудки ненавидят, Всё твердят про идеал И лишь зло и гибель видят В том, что благом мир признал. Свет приятным разговором И умом его пленен; Восклицают дамы хором: «Как он мил! как он умен!» Нет! Напрасно старость взводит Клевету на бедный век: Жизнь блаженствуя проводит Современный человек!

Как дети иль рабы, преданию послушны, Как часто в жизни мы бываем равнодушны К тому, что сердце нам должно бы разрывать, Что слезы из очей должно бы исторгать. Мы плакать не хотим, мы не хотим терзаться И предрассудкам казнь в сомнениях искать; Не лучше ль слепо им во всем повиноваться, А в бедствиях судьбу спокойно обвинять! И, мимо жертв идя шумящею толпою, Вздыхать и говорить: так велено судьбою! Когда же совесть вдруг, проснувшись, скажет нам: "Виновник бед своих - ты, жалкий смертный, сам... Ты глух, как истукан, на глас мой оставался И, призрака создав, ему повиновался!"- Вопль сердца заглушить мы поспешим скорей, Чтобы не отравить покоя наших дней! Когда ж среди толпы является порою Пророк с могучею, великою душою, С глаголом истины священной на устах,- Увы, отвержен он! Толпа в его словах Учения любви и правды не находит... Ей кажется стыдом речам его внимать, И, вдохновенный, он когда начнет вещать - С насмешкой каждый прочь, махнув рукой, отходит. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

(Графу Д. А. Толстому) Дай руку мне... Я понимаю Твою зловещую печаль И, полон тайных мук, внимаю Твоим словам: "Ее мне жаль". Как иногда в реке широкой Грозой оторванный листок Несется бледный, одинокой, Куда влечет его поток,- Так и она, веленью рока Всегда покорная, пойдет Без слез, без жалоб и упрека, Куда ее он поведет. В ее груди таится ныне Любви так много... Боже мой, Не дай растратить ей в пустыне Огня, зажженного тобой! Но этот взор, спокойный, ясный, Да будет вечно им согрет, И пусть на зов души прекрасной Душа другая даст ответ. Да, верь мне, друг, я понимаю Твою зловещую печаль И, полон грусти, повторяю С тобою сам: "Ее мне жаль".

Если хочешь ты, чтоб мирно, Ясно дни твои летели, Брось тревожные вопросы И возвышенные цели. Пусть орлы парят высоко Где-то там, под облаками; Что тебе до них! По-волчьи Вой себе, живя с волками. Верь, гораздо ближе к делу, Отложив пустые бредни О воздушных этих замках, Постоять часок в передней; Чаще льстить тому, кто силен (Но не грубо льстить - с уменьем), Чем без проку на неправду Нападать с ожесточеньем. Не гнушайся дураками - Это сила в наше время; Ты насмешкой не убавишь Их плодящееся племя. Слушай вздор их терпеливо: В люди выскочить поможет Кто-нибудь из них, пожалуй; Насолить же всякий может. Общепринятой морали Ты придерживайся строго И иди, не уклоняясь, Торной, битою дорогой. В тех же, кто с нее своротит, Полон рьяного усердья, И каменьями и грязью Ты швыряй без милосердья. Чтоб беды какой не вышло, Дипломата изреченью Верен будь: "Не поддавайся Сердца первому движенью"; Брось мечты о благе ближних, Семьянином будь примерным; И жену и ребятишек Обеспечь доходом верным. И твой век пройдет счастливо; А покинешь мир наш бренный, Скажут все, идя за гробом: "Вот скончался муж почтенный; Слишком был хорош для мира, Потому и взят он богом". И почтит тебя, быть может, Даже пресса некрологом.

Есть дни: ни злоба, ни любовь, Ни жажда дел, ни к истине стремленье - Ничто мне не волнует кровь; И сердце спит, и ум в оцепененьи. Я остаюсь к призывам жизни глух; Так холодно взираю, так бесстрастно На все, что некогда мой дух Тревожило и мучило всечасно. И ласка женская во мне В те дни ответа даже не находит; В бездействии, в позорном сне Душевных сил за часом час проходит. Мне страшно, страшно за себя; Боюсь, чтоб сердце вовсе не остыло, Чтоб не утратил чувства я, Пока в крови огонь и в теле сила. Годами я еще не стар... О боже, всех, кто жаждет искупленья, Не дай, чтоб пеплом сердца жар Засыпало мертвящее сомненье!

Зачем при звуках этих песен, Знакомых песен старины, Ты, сердце, сильно так забилось, Как будто в дни своей весны? Ужель восторги и печали, Все бури юношеских лет, В тебе оставили навеки Ничем неизгладимый след? Ты жарко верило, любило - Но жизнь разбила все мечты. Жизнь ничего не пощадила, Пред чем благоговело ты! И холоднее год от году В тебе струиться стала кровь... Что ж встрепенулось ты? Иль пламень, Давно угасший, вспыхнул вновь? Иль просто жаль тебе былого: Тревог и чувств пережитых? Но, как волну, что вдаль умчалась, Не воротить нам больше их! Оставь напрасные порывы, Тревоги старые забудь... О! лучше б нам под эти звуки С тобой последним сном заснуть!

Не умолкай, не умолкай! Отрадны сердцу эти звуки, Хоть на единый миг пускай В груди больной задремлют муки. Волненья прошлых, давних дней Мне песнь твоя напоминает; И льются слезы из очей, И сладко сердце замирает... И мнится мне, что слышу я Знакомый голос, сердцу милый; Бывало, он влечет меня К себе какой-то чудной силой; И будто снова предо мной Спокойный, тихий взор сияет И душу сладостной тоской, Тоской блаженства наполняет... Так пой же! Легче дышит грудь, И стихли в ней сомненья муки... О, если б мог когда-нибудь Я умереть под эти звуки!

Знакомые звуки, чудесные звуки! О, сколько вам силы дано! Прошедшее счастье, прошедшие муки, И радость свиданья, и слезы разлуки... Вам всё воскресить суждено. Знакомые тени являются снова, Проходят одна за другой... И сердце поверить обману готово, И жаждет, и молит всей жизни былого, Согретое страстью былой. И всё, что убито бесплодной борьбою, Опять шевельнулось в груди... На доблестный подвиг, на битву с судьбою Иду я отважно, и яркой звездою Надежда горит впереди. В возлюбленном взоре, в улыбке участья Прочел я давно, что любим; Не страшны мне грозы, не страшно ненастье; Я знаю — любви бесконечное счастье Меня ожидает за ним! Довольно, довольно!.. замолкните, звуки! Мою вы терзаете грудь... Прошедшее счастье, прошедшие муки, И радость свиданья, и слезы разлуки, О сердце! навеки забудь!..

Возьми барабан и не бойся, Целуй маркитанку звучней! Вот смысл глубочайший искусства, Вот смысл философии всей! Сильнее стучи, и тревогой Ты спящих от сна пробуди! Вот смысл глубочайший искусства; А сам маршируй впереди! Вот Гегель! Вот книжная мудрость! Вот дух философских начал! Давно я постиг эту тайну, Давно барабанщиком стал!

Подумать страшно, что такой Конец сужден житейской драме; Что будешь в узкой, темной яме Лежать недвижный и немой; Что черви примутся точить Твое покинутое тело - Точить то сердце, что умело И ненавидеть и любить. И после многих, многих лет Какой-нибудь мечтатель праздный Найдет твой череп безобразный И унесет в свой кабинет, Чтоб вместо мрамора лежал Он на листах бумаги пыльной Или детей, жилец могильный, Как зашалят они, пугал.

(Из Байрона) Когда я прижимал тебя к груди своей, Любви и счастья полн и примирен с судьбою, Я думал: только смерть нас разлучит с тобою; Но вот разлучены мы завистью людей! Пускай тебя навек, прелестное созданье, Отторгла злоба их от сердца моего; Но, верь, им не изгнать твой образ из него, Пока не пал твой друг под бременем страданья! И если мертвецы приют покинут свой И к вечной жизни прах из тлена возродится, Опять чело мое на грудь твою склонится: Нет рая для меня, где нет тебя со мной!

Когда мне встретится истерзанный борьбою, Под гнетом опыта поникший человек; И речью горькой он, насмешливой и злою Позору предает во лжи погрязший век; И вера в род людской в груди его угасла, И дух, что некогда был полон мощных сил, Подобно ночнику, потухшему без масла, Без веры и любви стал немощен и хил; И правды луч, сверкающий за далью Грядущих дней, очам его незрим,— Как больно мне! Глубокою печалью При встрече той бываю я томим. И говорю тогда: явись, явись к нам снова, Господь, в наш бедный мир, где горе и разлад; Да прозвучит еще божественное слово И к жизни воззовет твоих отпадших чад!

Когда я в зале многолюдном, Тревогой тайною томим, Внимаю Штрауса звукам чудным, То полным грусти, то живым; Когда пестреет предо мною Толпа при свете ярких свеч; И вот, улыбкой молодою И белизной прозрачных плеч Блистая, ты ко мне подходишь, В меня вперяя долгий взор, И разговор со мной заводишь, Летучий, бальный разговор... О, отчего так грустно, больно Мне станет вдруг?.. Тебе едва Я отвечаю, и невольно На грудь клонится голова. И всё мне кажется, судьбою На муки ты обречена, Что будет тяжкою борьбою И эта грудь изнурена; Что взор горит огнем страданья, Слезу напрасно затая; Что безотрадное рыданье За смехом звонким слышу я! И жаль мне, жаль тебя - и слезы Готовы кануть из очей... Но это всё больные грезы Души расстроенной моей! Прости мне, друг; не зная скуки, Забыв пророческую речь, Кружись, порхай под эти звуки При ярком свете бальных свеч!

Был у Христа-младенца сад, И много роз взрастил он в нем; Он трижды в день их поливал, Чтоб сплесть венок себе потом. Когда же розы расцвели, Детей еврейский созвал он; Они сорвали по цветку, И сад весь был опустошен. «Как ты сплетешь теперь венок? В твоем саду нет больше роз!» - «Вы позабыли, что шипы Остались мне»,- сказал Христос. И из шипов они сплели Венок колючий для него, И капли крови вместо роз Чело украсили его. Примечание: перевод из неизвестного английского поэта.

[М. П. Я-И] Люблю стремиться я мечтою В ту благодатную страну, Где мирт, поникнув головою, Лобзает светлую волну; Где кипарисы величаво К лазури неба вознеслись, Где сладкозвучные октавы Из уст Торкватовых лились; Где Дант, угрюмый и суровый, Из ада тени вызывал; К стопам Лауры свой лавровый Венец Петрарка повергал; Где Рафаэль, благоговея, Изображал мадонны лик; Из массы мрамора Психею Кановы мощный перст воздвиг; Где в час, когда луны сияньем Залив широкий осребрен И ароматное дыханье Льют всюду роза и лимон,- Скользит таинственно гондола По влаге зыбкой и немой, И замирает баркарола, Как поцелуй, в тиши ночной!.. Где жили вы... Где расцветали Роскошно-гордою красой! О, расскажите ж, как мечтали Вы в стороне волшебной той! Я вас заслушаюсь... И в очи Вам устремлю я тихий взгляд - И небо южной, дивной ночи Они поэту заменят!..

На грудь ко мне челом прекрасным, Молю, склонись, друг верный мой! Мы хоть на миг в лобзаньи страстном Найдем забвенье и покой! А там дай руку - и с тобою Мы гордо крест наш понесем И к небесам в борьбе с судьбою Мольбы о счастье не пошлем... Блажен, кто жизнь в борьбе кровавой, В заботах тяжких истощил,- Как раб ленивый и лукавый, Талант свой в землю не зарыл! Страдать за всех, страдать безмерно, Лишь в муках счастье находить, Жрецов Ваала лицемерных Глаголом истины разить, Провозглашать любви ученье Повсюду - нищим, богачам - Удел поэта... Я волнений За блага мира не отдам. А ты! В груди твоей мученья Таятся также, знаю я, И ждет не чаша наслажденья,- Фиал отравленный тебя! Для страсти знойной и глубокой Ты рождена - и с давних пор Толпы бессмысленной, жестокой Тебе не страшен приговор. И с давних пор, без сожаленья О глупом счастье дней былых, Страдаешь ты, одним прощеньем Платя врагам за злобу их! О, дай же руку - и с тобою Мы гордо крест наш понесем И к небесам в борьбе с судьбою Мольбы о счастье не пошлем!..

Мною злых и глупых шуток, Жизнь, играла ты со мной, И стою на перепутье Я с поникшей головой. Сердца лучшие порывы И любимые мечты Осмеяла беспощадно, В пух и прах разбила ты. Подстрекнула ты лукаво На неравный бой меня, И в бою том я потратил Много страсти и огня. Только людям на потеху Скоро выбился из сил; И осталось мне сознанье, Что я немощен и хил. Что ж! Пойду дорогой торной, Думал я, толпе вослед, Скромен, тих, благонамерен, Бросив юношеский бред. Что за гладкая дорога! Камни здесь не режут ног. Если б шел по ней я прежде, Я бы так не изнемог. Да и цель гораздо ближе; Пристань мирная в виду... Сколько там я наслаждений Неизведанных найду! Но увы! пришлось недолго К этой цели мне идти, И опять я очутился На проселочном пути. А виной всё эти грезы, Эти сны поры былой... Безотвязные, со мною Шли они рука с рукой. И манили всё куда-то, И шептали что-то мне, Милых образов так много Показали в стороне. Им навстречу устремился Я, исполнен новых сил: Шел по терниям колючим, В бездны мрачные сходил. И уж думал — подхожу я К милым призракам моим, Но напрасно, утомленный, Простирал я руки к ним. Отдалялись, улетали Дорогие от меня... И внезапно на распутье Ночью был застигнут я. Долго ль ночь моя продлится И что ждет меня за ней, Я не знаю; знаю только, Что тоска в душе моей. Но не торная дорога, Рано брошенная мной, Пробуждает сожаленье В этот миг в душе больной. Жаль мне призраков любимых, Жаль роскошных ярких грез, Что так рано день, сокрывшись, На лучах своих унес!

Листья шумели уныло Ночью осенней порой; Гроб опускали в могилу, Гроб, озаренный луной. Тихо, без плача, зарыли И удалились все прочь, Только луна на могилу Грустно смотрела всю ночь.

Он беден был. Его отец... Он беден был. (Его отец В гусарах век служил, Любил танцовщиц и вконец Именье разорил.) И ярый был он либерал: Все слабости людей Он энергически карал, Хоть не писал статей. Не мог терпеть он спину гнуть, Любил он бедный класс, Любил помещиков кольнуть Сатирой злой подчас. И Жоржем Зандом и Леру Был страстно увлечен, Мужей он поучал добру, Развить старался жен. Когда же друга моего Толкнула в глушь судьба, Он думал — закалит его С невежеством борьба. Всех лихоимцев, подлецов Мечтал он быть грозой; И за права сирот и вдов Клялся стоять горой. Но, ах! грядущее от нас Густой скрывает мрак; Не думал он, что близок час Вступить в законный брак. Хоть предавал проклятью он Пустой, бездушный свет, Но был в губернии пленен Девицей в тридцать лет. Она была иных идей... Ей не был Занд знаком, Но дали триста душ за ней И трехэтажный дом. Женился он, ему пришлась По сердцу жизнь сам-друг... Жена ввела его тотчас В губернский высший круг. И стал обеды он давать, И почитал за честь, Когда к нему съезжалась знать, Чтоб хорошо поесть. И если в дом к нему порой Являлся генерал, Его, от счастья сам не свой, Он на крыльце встречал. Жена крутой имела нрав; А дом и триста душ Давали ей так много прав... И покорился муж. Хоть иногда еще карал Он зло в кругу друзей, Но снисходительней взирал На слабости людей. Хоть не утратил он вполне Могучий слова дар, Но как-то стынул при жене Его душевный жар. Бывало, только заведет О крепостных он спор, Глядишь, и зажимает рот Ему супруги взор. И встретил я его потом В губернии другой; Он был с порядочным брюшком И чин имел большой. Пред ним чиновный весь народ И трепетал и млел; И уж не триста душ — пятьсот Он собственных имел. О добродетели судил Он за колодой карт... Когда же юноша входил Порой пред ним в азарт, Он непокорность порицал Как истый бюрократ... И на виновного бросал Молниеносный взгляд...

(Из М. Гартмана) Ни слова, о друг мой, ни вздоха... Мы будем с тобой молчаливы... Ведь молча над камнем могильным Склоняются грустные ивы... И только склонившись, читают, Как я, в твоем взоре усталом, Что были дни ясного счастья, Что этого счастья - не стало!

И к небу взор поднявши свой, Они - исполнены печали - Из глубины души больной, Души измученной, взывали: «У нас на подвиг нету сил! Исходит сердце наше кровью, Неравный бой нас истомил, Взгляни, взгляни на нас с любовью!» С глаголом мира на устах Мы шли навстречу наших братий, Откуда ж их внезапный страх, Откуда этот вопль проклятий? Услышав нашу речь, они Мечи хватали и каменья И судьям в диком озлобленьи Кричали бешено: «Распни!»t; Ужель вражду и злобу мы В сердцах людей воспламенили Лишь тем, что больше зла и тьмы Добро и свет мы возлюбили? Что призывали богачей, И сильных мира, и свободных Не гнать от трапезы своей Нагих, и сирых, и голодных? И вот, отверженны людьми, Изнемогли мы в долгой битве. О боже истины! вонми Гонимых чад твоих молитве! Сердца озлобленных смягчи, Открой слепым и спящим очи, И пусть хоть бледные лучи Блеснут в глубоком мраке ночи!

К чему ваш зов, друзья? Тревожною тоскою Веселый, шумный пир к чему мне отравлять? В восторженных стихах, за влагой золотою, Давно уж Вакха я не в силах прославлять! Не веселит меня разгульное похмелье, И не кипит во мне отвагой прежней кровь; Исчезло дней былых безумное веселье, Иссякла дней былых безумная любовь! А кажется, давно ль, исполнен упованья, В грядущее я взор доверчиво вперял, И чужды были мне сомненья и страданья, И, простодушный, я о счастье помышлял. В ужасной наготе еще не представали Мне бедствия тогда страны моей родной, И муки братьев дух еще не волновали; Но ныне он прозрел, и чужд ему покой! Вхожу ли я порой в палаты золотые, Где в наслажденьях жизнь проводит сибарит, Гляжу ль я на дворцы, на храмы вековые,- Всё мне о вековых страданьях говорит. Сижу ли окружен шумящею толпою На пиршестве большом,- мне слышен звук цепей; И предстает вдали, как призрак, предо мною Распятый на кресте божественный плебей!.. И стыдно, стыдно мне... От места ликованья, Взволнован, я бегу под мой смиренный кров; Но там гнетет меня ничтожества сознанье, И душу всю тогда я выплакать готов! Счастлив, кто прожил век без тягостных сомнений, Кто взоры устремлял с надеждой к небесам; Но я о счастье том не знаю сожалений И за него моих страданий не отдам! О, не зовите ж вы меня - я умоляю,- Веселые друзья, на шумный праздник ваш: Уж бога гроздий я давно не прославляю, И не забыться мне под говор звонких чаш!..

Когда назло моим желаньям Нас воля рока разлучит, Пускай мой стих воспоминанье В вас о минувшем пробудит; Напомнит вам о том, кто счастье Лишь с вами в жизни находил, Кто вам за дружбу и участье Любовью искренней платил; Кто никогда перед толпою Вам льстивых слов не расточал, Но, вдохновенный красотою, Вам тайно стих свой посвящал... Напомнит всё - и, на досуге Прочтя заветный ваш альбом, Вы пожалеете о друге, Вздохнете, может быть, о нем. Так нам порой напоминает Цветок засохший о весне, Звук песни грустной исторгает Из глаз слезу о старине.

О, отчего полна томленья И странных грез душа моя, Когда в тиши уединенья Напев знакомый слышу я? Не будят в сердце эти звуки Печали, смолкнувшей давно, Ни мук любви, ни слез разлуки Им воскресить не суждено. Но я люблю твой глас призывный, Напев далекой стороны, Как ропот моря заунывный В часы вечерней тишины...

Нет! лучше гибель без возврата, Чем мир постыдный с тьмой и злом, Чем самому на гибель брата Смотреть с злорадным торжеством. Нет! лучше в темную могилу Унесть безвременно с собой И сердца пыл, и духа силу, И грез безумных, страстных рой, Чем, всё тупея и жирея, Влачить бессмысленно свой век, С смиреньем ложным фарисея Твердя: "Бессилен человек", Чем променять на сон отрадный И честный труд, и честный бой И незаметно в тине смрадной, В грязи увязнуть с головой!

Огни погасли в доме, И все затихло в нем; В своих кроватках детки Заснули сладким сном. С небес далеких кротко Глядит на них луна; Вся комнатка сияньем Ее озарена. Глядят из сада ветки Берез и тополей И шепчут: "Охраняем Мы тихий сон детей; Пусть радостные снятся Всю ночь малюткам сны, Чудесные виденья Из сказочной страны. Когда ж безмолвной ночи На смену день придет, Их грезы песня птички Веселая прервет... Цветы, как братья милым, Привет пришлют им свой, Головками кивая, Блестящими росой..."

Он шел безропотно тернистою дорогой, Он встретил радостно и гибель и позор; Уста, вещавшие ученье правды строгой, Не изрекли толпе глумящейся укор. Он шел безропотно и, на кресте распятый, Народам завещал и братство и любовь; За этот грешный мир, порока тьмой объятый, За ближнего лилась его святая кровь. О, дети слабые скептического века! Иль вам не говорит могучий образ тот О назначении великом человека И волю спящую на подвиг не зовет? О нет! не верю я. Не вовсе заглушили В нас голос истины корысть и суета; Еще настанет день... Вдохнет и жизнь и силу В наш обветшалый мир учение Христа!

Я узнаю тебя, время унылое: Эти короткие, бледные дни, Долгие ночи, дождливые, темные, И разрушенье - куда ни взгляни. Сыплются с дерева листья поблекшие, В поле, желтея, поникли кусты; По небу тучи плывут бесконечные... Осень докучная!.. Да, это ты! Я узнаю тебя, время унылое, Время тяжелых и горьких забот: Сердце, когда-то так страстно любившее, Давит мертвящий сомнения гнет; Гаснут в нем тихо одна за другою Юности гордой святые мечты, И в волосах седина пробивается... Старость докучная!.. Да, это ты!

Мы близки друг другу... Я знаю, Но чужды по духу... Любви Давно я к тебе не питаю, И холодны речи мои... Не в силах я лгать пред тобою, А правда страшна для тебя... К чему же бесплодной борьбою Всечасно терзать нам себя? В кумирах мне бога не видеть, Пред ними чела не склонить! Мне всё суждено ненавидеть, Что рабски привыкла ты чтить! «Кто истине, верный призванью, Себя безвозвратно обрек, И дом и семью без роптанья Оставит»,- сказал нам пророк... О, верь мне, напрасны упреки: Расстаться нам должно с тобой... Любви мы друг другу далеки, Друг другу мы чужды душой!..

Выйдем на берег; там волны Ноги нам будут лобзать; Звезды с таинственной грустью Будут над нами сиять. Там ветерок ароматный Кудри твои разовьет; Выйдем... Уныло качаясь, Тополь к себе нас зовет. В долгом и сладком забвеньи, Шуму внимая ветвей, Мы отдохнем от печали, Мы позабудем людей. Много они нас терзали, Мучили много, друг мой: Те - своей глупой любовью, Те - бесконечной враждой. Всё мы забудем, как месяц В темной лазури блеснет, Всё - как природе и богу Гимн соловей запоет!

"Доброй ночи!"- ты сказала, Подавая руку мне, И желала много счастья, Много радостей во сне. "Пусть до самого рассвета Снятся милые черты!"- Улыбаяся лукаво, Говорила другу ты! И сбылись твои желанья, И тебя увидел я! Всё твои мне снились взоры, Взоры, полные огня! Снилось - в комнатке уютной Мы сидим с тобой вдвоем; На полу чертит узоры Месяц палевым лучом. Ты меня рукой лилейной Привлекла на грудь свою, Нежно в очи целовала И шептала мне: "люблю!" И еще так много снилось... Что за дивный, сладкий сон! Пожелай, чтобы со мною Наяву случился он!..

Тихо всё, глядится месяц В воды зыбкие реки; За рекою слышны песни И мелькают огоньки. Отчего так сердцу больно? Дней ли прошлых стало жаль, Иль грядущего пугает Неразгаданная даль? Отчего в груди томленье? И туманит взор слеза? Или снова надо мною Собирается гроза? Вот сокрылся месяц в тучи, Огоньков уж не видать; Стихла песня... Скоро ль, сердце, Перестанешь ты страдать?

По чувствам братья мы с тобой, Мы в искупленье верим оба, И будем мы питать до гроба Вражду к бичам страны родной. Когда ж пробьет желанный час И встанут спящие народы — Святое воинство свободы В своих рядах увидит нас. Любовью к истине святой В тебе, я знаю, сердце бьется, И, верно, отзыв в нем найдется На неподкупный голос мой.

После грома, после бури, После тяжких, мрачных дней Прояснился свод лазури, Сердцу стало веселей. Но надолго ль?.. Вот над морем Тучки новые бегут... Солнце с тучей, радость с горем Неразлучно, знать, живут!

Прости, прости, настало время! Расстаться должно нам с тобой; Белеет парус мой, и звезды Зажглися в тверди голубой. О, дай усталой головою Еще на грудь твою прилечь, В последний раз облить слезами И шелк волос, и мрамор плеч! А там расстанемся надолго... Когда же мы сойдемся вновь, Дитя! в сердцах, быть может, холод Заменит прежнюю любовь! Быть может, дерзко всё былое Тогда мы вместе осмеем, Хотя украдкой друг от друга Слезу невольную прольем... Прости же, друг! Полна печали Душа моя... Но час настал, И в путь нетерпеливым плеском Зовет меня сребристый вал...

Ангел светлый, ангел милый! Ты покинуть хочешь нас - И летит к тебе унылый Мой напев в последний раз. Хочет сердце разорваться; Взор туманится слезой. Я молю: налюбоваться Дай в последний раз тобой! О, явися мне как прежде У заветного окна, И отрадна, как надежда, И прекрасна, как весна! Позабыв и расставанье, И тоску грядущих дней, Погружусь я в созерцанье Неземной красы твоей. Налюбуюсь тишиною Голубых твоих очей, Золотых кудрей волною, Бледным мрамором плечей. Всё напрасно. Ангел милый! Знать, меня не слышишь ты. Лишь качаются уныло На окне твоем цветы...

Скажи мне, долго ль заблуждаться Тебе, о сердце, суждено? Пора бы с грезами расстаться... Мы старики с тобой давно. А ты, назло годам и року, Тревожней бьешься и сильней (Хоть мало видишь в этом проку), Чем билось в дни весны своей. Когда среди волнений света, В толпе шумящей и пустой, Слова любимого поэта Произнесут перед тобой, Или науки голос строгой О правде вечной говорит, Какую ты забьешь тревогу, Какой огонь в тебе горит! Красой стыдливою блистая, Мелькнут ли женские черты — В восторге чистом замирая, Навстречу им как рвешься ты. О перестань! Понять бы можно Давным-давно в твои лета, Что бред поэзия ничтожный, Что правда вечная — мечта! Что как-то странно поклоненье В наш век полезный красоте, Что уж теперь должны стремленья У человека быть не те... Пойми, что правда там, где сила, Где достиженье благ земных, И, всё забыв, что ты любило, Живи и бейся лишь для них!

(Посвящается П. Н. О[стровско]му) Нам звезды кроткие сияли, Чуть веял тихий ветерок, Кругом цветы благоухали, И волны ласково журчали У наших ног. Мы были юны, мы любили, И с верой вдаль смотрели мы; В нас грезы радужные жили, И нам не страшны вьюги были Седой зимы. Где ж эти ночи с их сияньем, С благоухающей красой И волн таинственным роптаньем? Надежд, восторженных мечтаний Где светлый рой? Померкли звезды, и уныло Поникли блеклые цветы... Когда ж, о сердце, всё, что было, Что нам весна с тобой дарила, Забудешь ты?

Смотрю на нее и любуюсь: Как птичка порхает она, И уст ее детских улыбка, Как майское утро, ясна. Смотрю и любуюсь, а сердце Привычная дума гнетет: Быть может, и эту головку Судьба невеселая ждет. И скоро, быть может, поникнет Под бурей житейской чело, Слезой отуманятся глазки, Что смотрят на мир так светло. Настанет тяжелое время Тоски и душевных тревог... Но всё же пусть лучше страданья В удел посылает ей рок, Чем пошлости омут бездонный, Что много так жертв поглотил, Где много так гибнет бесследно И честных стремлений и сил.

Снова я, раздумья полный, В книгу прошлого гляжу, Но страниц, отрадных сердцу, В ней не много нахожу! Здесь напрасные стремленья - Там напрасная любовь, И сильнее год от году Холодеет в сердце кровь. А порой и мне казалось, Счастье было найдено; То же горе! Только счастьем Притворялося оно! С каждым днем дорога жизни Всё становится скучней... И, послушный воле рока, Вяло я бреду по ней! Без надежды, без желанья, Как волна катится вдаль... Впереди не вижу цели, И былого мне не жаль!

(Отрывок из неоконченной поэмы) La terre est triste et dessechee; mais elle reverdira. L'haleine du mechant ne passera pas eternellement sur elle comme un souffle qui brule. "Paroles d'un croyant"¹ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Истерзанный тоской, усталостью томим, Я отдохнуть прилег под явором густым. Двурогая луна, как серп жнеца кривой, В лазурной вышине сияла надо мной. Молчало всё кругом... Прозрачна и ясна, Лишь о скалу порой дробилася волна. В раздумье слушал я унылый моря гул, Но скоро сон глаза усталые сомкнул. И вдруг явилась мне, прекрасна и светла, Богиня, что меня пророком избрала. Чело зеленый мирт венчал листами ей, И падал по плечам златистый шелк кудрей. Огнем любви святой был взор ее согрет, И разливал на всё он теплоту и свет. Благоговенья полн, лежал недвижим я И ждал священных слов, дыханье притая. Но вот она ко мне склонилась и рукой Коснулася слегка груди моей больной. И наконец уста разверзлися ее, И вот что услыхал тогда я от нее: «Страданьем и тоской твоя томится грудь, А пред тобой лежит еще далекий путь. Скажу ль я, что тебя в твоей отчизне ждет? Подымет на тебя каменья твой народ За то, что обвинишь могучим словом ты Рабов греха, рабов постыдной суеты! За то, что возвестишь ты мщенья грозный час Тому, кто в тине зла и праздности погряз! Чье сердце не смущал гонимых братьев стон, Кому законом был отцов его закон! Но не страшися их! И знай, что я с тобой, И камни пролетят над гордой головой. В цепях ли будешь ты, не унывай и верь, Я отопру сама темницы мрачной дверь. И снова ты пойдешь, избранный мной левит, И в мире голос твой не даром прозвучит. Зерно любви в сердца глубоко западет; Придет пора, и даст оно роскошный плод. И человеку той поры недолго ждать, Недолго будет он томиться и страдать. Воскреснет к жизни мир... Смотри, уж правды луч Прозревшим пламенем сверкает из-за туч! Иди же, веры полн... И на груди моей Ты скоро отдохнешь от муки и скорбей». Сказала... И потом сокрылася она, И пробудился я, взволнованный, от сна. И Истине святой, исполнен новых сил, Я дал обет служить, как прежде ей служил. Мой падший дух восстал... И утесненным вновь Я возвещать пошел свободу и любовь...

Скучно, грустно мне; в окошко Небо серое глядит; За стеной соседа песня Вечно грустная звучит. Кто сосед мой одинокий И о чем тоскует он? Иль судьбою прихотливой Он с подругой разлучен? Об отчизне ли далекой, Об отваге ль прошлых дней Вспоминает он, унылый, В тесной комнатке своей? Утомил его, быть может, Жизни долгий, скучный путь И, как я, скорей хотел бы Странник бедный отдохнуть? Кто б ты ни был, эти звуки В душу мне отраду льют. Пой, сосед!.. Но, видно, слезы Кончить песни не дают. Вот затих он; и, как прежде, Всё вокруг меня молчит, И в окно мое печально Небо серое глядит.

Что пройдет, то будет мило. Пушкин Воспоминание есть единственный рай, из которого нас нельзя выгнать; даже праотцы наши не были его лишены. Жан-Поль Fille de la douleur, harmonie, harmonie! Langue que pour l'amour inventa le genie! Alfred de Musset ("Lucie") * Гармонической волною Льются звуки в душу мне: Говорят они с душою О былом, о старине. Помню: мы за фортепьяно С ней сидели вечерком; Помню ночку у фонтана, Поцелуй в саду густом... Помню грустное прощанье В час разлуки роковой; Помню клятвы, обещанья, Взор, увлаженный слезой. Всё теперь как не бывало: Вот уж замужем она - И любви не испытала Так давно душа моя. Я - старик; воспоминанья Мне осталися одни: В дни печали, в дни страданья Утешенье мне они. И под звуки фортепьяно Как забудусь я порой, Ночь, свиданье у фонтана - Живо всё передо мной. Гармонической волною Льются звуки в душу мне; Говорят они с душою О былом, о старине! * Дочь страдания, гармония, гармония! Язык, который изобретением для любви! Альфред Мюссе ("Люси") (франц.).- Ред.

Страдал он в жизни много, много, Но сожаленья не просил У ближних, так же как у бога, И гордо зло переносил. А было время — и сомненья Свои другим он поверял, Но тщетно... бедный не слыхал От брата слова утешенья! Ему сказали: «Молод ты, Остынет жар в крови с летами, Исчезнут пылкие мечты... Так точно было прежде с нами!» Но простодушно верил он, Что не напрасны те стремленья, И прозревал он в отдаленьи Священной истины закон. Ему твердили с укоризной, Что не любил он край родной; Он мир считал своей отчизной И человечество — семьей! И ту семью любил он страстно И для ее грядущих благ Истратить был готов всечасно Избыток юных сил в трудах. Но он любимым упованьям Пределы всюду находил В стране рабов слепых преданья, И жажды дел не утолил! И умер он в борьбе бесплодной, Никто его не разгадал; Никто порывов не узнал Души любящей, благородной... Считали все его пустым, И только юность пожалели; Когда ж холодный труп отпели, Рыданья не было над ним. Над свежей юноши могилой Теперь березы лишь шумят Да утром пасмурным звучат Напевы иволги унылой...

Oh! quand viendra-t-il donc se jour que je revais, Tardif reparateur de tant de jours mauvais? Jamais, dit la raison... H. Moreau * Всё тихо... Тополи над спящими водами, Как призраки, стоят, луной озарены; Усеян свод небес дрожащими звездами, В глубокий сон поля и лес погружены; Воздушные струи полны ночной прохладой, Повеял мне в лицо душистый ветерок... Уж берег виден стал... и дышит грудь отрадой,- Быстрей же мчи меня, о легкий мой челнок. Я вижу, огонек мелькнул между кустами И яркой полосой ложится на реке; Скитальца ль ждешь к себе, с томленьем и слезами, Ты, добрый друг, в своем уютном уголке? С молитвою ль стоишь пред чистою Мадонной И слышен шепот твой в полночной тишине; Иль, может, рвешь листки ты розы благовонной, Как Гретхен Фауста, гадая обо мне. Услышав плеск волны, с улыбкой молодою Ты другу выйдешь ли навстречу в темный грот, Где, к моему плечу приникнув головою, Ты говорила мне, бывало: "День придет, И близок он, когда ни горя, ни страданий Не будет на земле!"- Нет, он далек, дитя; И если б знала ты, как много упований, Прекрасных и святых с тех пор утратил я! Ты помнишь ли, как мы с тобою расставались, Как был я духом бодр, как полон юных сил! Но вот разлуки дни, как грезы, миновались; Отчизну и тебя я снова посетил! И что ж? Утомлена бесплодною борьбою Уже душа моя. Потух огонь в глазах; И впала грудь моя, истерзана тоскою, И не пылает кровь румянцем на щеках. Я слышал ближних вопль, я видел их мученья, Я предрассудка власть повсюду находил; И страшно стало мне! И мрачный дух сомненья, Ужасный дух, меня впервые посетил! Бессилие мое гнетет меня всечасно; Уж холод в сердце мне, я чувствую, проник; И я спешу к тебе, спешу, мой друг прекрасный, В объятиях твоих забыться хоть на миг! Сгустилась ночи тьма над спящими водами, Повеял мне в лицо душистый ветерок. Усыпан свод небес дрожащими звездами, Быстрей же к берегам неси меня, челнок!

Тебе обязан я спасеньем Души, измученной борьбой, Твоя любовь - мне утешеньем, Твои слова - закон святой! Ты безотрадную темницу Преобразила в рай земной, Меня ты к жизни пробудила И возвратила мне покой. Теперь я снова оживился, Гляжу вперед теперь смелей, Мне в жизни новый путь открылся, Идти по нем спешу скорей!

Тобой лишь ясны дни мои, Ты их любовью озарила, И духа дремлющая сила На зов откликнулась любви! О, если б я от дней тревог Переходя к надежде новой, Страницу мрачного былого Из книги жизни вырвать мог! О, если б мог я заглушить Укор, что часто шепчет совесть! Но нет! бесплодной жизни повесть Слезами горькими не смыть. Молю того, кто весь любовь - Он примет скорбное моленье И, ниспослав мне искупленье, К добру меня направит вновь, Чтобы душа моя была Твоей души достойна ясной, Чтоб сердца преданности страстной Ты постыдиться не могла!

Отвори, мой друг, окошко, Воздух тепел и душист, Ни один не колыхнется На березках белых лист. Отвори, мой друг, окошко И не бойся. Стороной Туча грозная промчалась, Нас пугавшая с тобой. Но я вижу, ты за нею Робким взором всё следишь; И грозу - тебе сдается - Предвещает эта тишь. Посмотри! Блеснуло солнце. В бледно-розовых лучах Тонет даль полей немая... Отгони свой детский страх; Посмотри, как чист и ясен Солнца летнего закат... И на завтра безмятежный Небеса нам день сулят. Но я знаю, что за дума На челе твоем легла: Ты забыть не можешь тучи, Что далеко уплыла. И, невольно подымая К небу грустные глаза, Говоришь себе: "Над кем-то Грянет страшная гроза! Дай-то бог, чтоб не застигла Бедных странников она - Бедных странников, бредущих В ночь без отдыха и сна; Не застигла б тех, кто бросил Близких, родину и дом И пошел к далекой цели Неизведанным путем!"

Оставь, душа, сомненья и надежды! Конец борьбе с мирским всесильным злом. Я чувствую: сомкнутся скоро вежды, Близка пора заснуть последним сном! Истощены бесплодно наши силы; Мы не щадя их тратили в борьбе; Но у дверей темнеющей могилы Мы не пошлем проклятия судьбе. И от нее не ждем мы воздаянья За всё, чем жизнь была отравлена... Страдали мы - но были те страданья Дороже нам бездействия и сна. Покинем мир спокойно, без упрека; Пусть не для нас победные венцы, Пусть цель от нас была еще далеко, Но пали мы как честные борцы!..

Над пустыней, в полдень знойный, Горделиво и спокойно Тучка легкая плывет. А в пустыне, жаждой мучим И лучом палимый жгучим, К ней цветок моленье шлет: «Посмотри, в степи унылой Я цвету больной и хилый, И без сил, и без красы... Мне цвести так безотрадно: Нет ни тени здесь прохладной, Ни свежительной росы, Я горю, томлюсь от зною, И поблекшей головою Я к земле сухой приник. Каждый день с надеждой тайной Я всё ждал, что хоть случайно Залетишь ты к нам на миг; Вот пришла ты... и взываю Я с мольбой к тебе, и знаю, Что к мольбе склонишься ты: Что прольется дождь обильный, И, покров стряхнувши пыльный, Оживут мои листы, И под влагой неба чистой, И роскошный и душистый, Заблистает мой наряд; И потом, в степи суровой, Долго, долго к жизни новой Буду помнить я возврат...» Но, горда, неумолима, Пронеслася тучка мимо Над поникнувшим цветком. Далеко, над сжатой нивой, Бесполезно, прихотливо Пролилась она дождем; А в пустыне, жаждой мучим И лучом палимый жгучим, Увядал цветок больной... И всё ждал он, увядая,— Тучка вот придет другая... Но уж не было другой.

(П[ётру] В[ладимировичу] В[еревкин]у) Leg'an mein Herz dein Kopfchen, Und furchte dich nicht zu sehr... H. Heine¹ Сядем в челнок мы, малютка, Сядем и вдаль поплывем; Видишь высокие скалы... Ночь мы всю там проведем... Там, от народа подальше, Можем свободно вздохнуть; Тихо кудрявой головкой Ты мне приникнешь на грудь... Стану я ей любоваться, Глазки твои целовать... Так ли? А месяц и звезды Будут над нами сиять!

Честные люди, дорогой тернистою К свету идущие твердой стопой, Волей железною, совестью чистою Страшны вы злобе людской! Пусть не сплетает венки вам победные Горем задавленный, спящий народ,- Ваши труды не погибнут бесследные; Доброе семя даст плод. Сбудутся ваши святые желания, Хоть не дождаться поры этой вам И не видать, как все ваши страдания Здесь отольются врагам. Вестники правды, бойцы благородные, Будете жить вы в правдивых сердцах, Песню могучую люди свободные Сложат о ваших делах...

Что год, то новая утрата,- И гибнут силы без конца! Еще меж нами нет собрата, За правду честного бойца! Подумать страшно, скольких мы Недосчитались в эти годы! И всех, врагов отважных тьмы, Сломили ранние невзгоды. И вот над свежею могилой Нас дума тяжкая гнетет... Ужели та же участь ждет Все возникающие силы?

Что за детская головка, Что за тонкие черты! И в улыбке и в движеньях Сколько детской простоты! Лишь во взгляде, полном думы, Я читаю иногда, Что исчезли безвозвратно Детской резвости года. То огнем, то негой дышат Эти карие глаза; Знать, для сердца наступает Страсти первая гроза... И боюсь я, и невольно Грудь сжимается тоской: Не степной былинке слабой С ураганом вынесть бой!

Что ты поникла, зеленая ивушка? Что так уныло шумишь? Или о горе моем ты проведала, Вместе со мною грустишь? Шепчутся листья твои серебристые, Шепчутся с чистой волной... Не обо мне ли тот шепот таинственный Вы завели меж собой? Знать, не укрылася дума гнетущая, Черная дума от вас! Вы разгадали, о чем эти жгучие Слезы лилися из глаз? В шепоте вашем я слышу участие; Мне вам отрадно внимать... Только природе страданья незримые Духа дано врачевать!

(На мотив одного французского поэта) Да, я люблю тебя, прелестное созданье, Как бледную звезду в вечерних облаках, Как розы аромат, как ветерка дыханье, Как грустной песни звук на дремлющих водах; Как грезы я люблю, как сладкое забвенье Под шепот тростника на береге морском,- Без ревности, без слез, без жажды упоенья: Любовь моя к тебе - мечтанье о былом... Гляжу ль я на тебя, прошедшие волненья Приходят мне на ум, забытая любовь И все, что так давно осмеяно сомненьем, Что им заменено, что не вернется вновь. Мне не дано в удел беспечно наслаждаться: Передо мной лежит далекий, скорбный путь; И я спешу, дитя, тобой налюбоваться, Хотя на миг душой от скорби отдохнуть.