На кончину ее величества Королевы Виртембергской
Стихотворение Василия Жуковского

Элегия Ты улетел, небесный посетитель; Ты погостил недолго на земли; Мечталось нам, что здесь твоя обитель; Навек своим тебя мы нарекли... Пришла Судьба, свирепый истребитель, И вдруг следов твоих уж не нашли: Прекрасное погибло в пышном цвете... Таков удел прекрасного на свете! Губителем, неслышным и незримым, На всех путях Беда нас сторожит; Приюта нет главам, равно грозимым; Где не была, там будет и сразит. Вотще дерзать в борьбу с необходимым: Житейского никто не победит; Гнетомы все единой грозной Силой; Нам всем сказать о здешнем счастье: было! Но в свой черед с деревьев обветшалых Осенний лист, отвянувши, падет; Слагая жизнь старик с рамен усталых Ее, как долг, могиле отдает; К страдальцу Смерть на прах надежд увялых, Как званый друг, желанная, идет... Природа здесь верна стезе привычной: Без ужаса берем удел обычный. Но если вдруг, нежданная, вбегает Беда в семью играющих Надежд; Но если жизнь изменою слетает С веселых, ей лишь миг знакомых вежд И Счастие младое умирает, Еще не сняв и праздничных одежд... Тогда наш дух объемлет трепетанье И силой в грудь врывается роптанье. О наша жизнь, где верны лишь утраты, Где милому мгновенье лишь дано, Где скорбь без крыл, а радости крылаты И где навек минувшее одно... Почто ж мы здесь мечтами так богаты, Когда мечтам не сбыться суждено? Внимая глас Надежды, нам поющей, Не слышим мы шагов Беды грядущей. Кого спешишь ты, Прелесть молодая, В твоих дверях так радостно встречать? Куда бежишь, ужасного не чая, Привыкшая с сей жизнью лишь играть? Не радость - Весть стучится гробовая... О! подожди сей праг переступать; Пока ты здесь - ничто не умирало; Переступи - и милое пропало. Ты, знавшая житейское страданье, Постигшая все таинства утрат, И ты спешишь с надеждой на свиданье... Ах! удались от входа сих палат: Отложено навек торжествованье; Счастливцы там тебя не угостят: Ты посетишь обитель уж пустую... Смерть унесла хозяйку молодую. Из дома в дом по улицам столицы Страшилищем скитается Молва; Уж прорвалась к убежищу царицы, Уж шепчет там ужасные слова; Трепещет все, печалью бледны лицы... Но мертвая для матери жива; В ее душе спокойствие незнанья; Пред ней мечта недавнего свиданья. О Счастие, почто же на отлете Ты нам в лицо умильно так глядишь? Почто в своем предательском привете, Спеша от нас: я вечно! говоришь; И к милому, уж бывшему на свете, Нас прелестью нежнейшею манишь?.. Увы! в тот час, как матерь ты пленяло, Ты только дочь на жертву украшало. И, нас губя с холодностью ужасной, Еще Судьба смеяться любит нам; Ее уж нет, сей жизни столь прекрасной... А мать, склонясь к обманчивым листам, В них видит дочь надеждою напрасной, Дарует жизнь безжизненным чертам, В них голосу умолкшему внимает, В них воскресить умершую мечтает. Скажи, скажи, супруг осиротелый, Чего над ней ты так упорно ждешь? С ее лица приветное слетело; В ее глазах узнанья не найдешь; И в руку ей рукой оцепенелой Ответного движенья не вожмешь. На голос чад зовущих недвижима... О! верь, отец, она невозвратима. Запри навек ту мирную обитель, Где спутник твой тебе минуту жил; Твоей души свидетель и хранитель, С кем жизни долг не столько бременил, Советник дум, прекрасного делитель, Слабеющих очарователь сил - С полупути ушел он от земного, От бытия прелестно-молодого. И вот - сия минутная царица, Какою смерть ее нам отдала; Отторгнута от скипетра десница: Развенчано величие чела: На страшный гроб упала багряница, И жадная судьбина пожрала В минуту все, что было так прекрасно, Что всех влекло, и так влекло напрасно. Супруг, зовут! иди на расставанье! Сорвав с чела супружеский венец, В последнее земное провожанье Веди сирот за матерью, вдовец; Последнее отдайте ей лобзанье; И там, где всем свиданиям конец, Невнемлющей прости свое скажите И в землю с ней все блага положите. Прости ж, наш цвет, столь пышно восходивший, Едва зарю успел ты перецвесть. Ты, Жизнь, прости, красавец не доживший; Как радости обманчивая весть, Пропала ты, лишь сердце приманивши, Не дав и дня надежде перечесть. Простите вы, благие начинанья, Вы, славных дел напрасны упованья... Но мы... смотря, как наше счастье тленно, Мы жизнь свою дерзнем ли презирать? О нет, главу подставивши смиренно, Чтоб ношу бед от промысла принять, Себя отдав руке неоткровенной, Не мни Творца, страдалец, вопрошать; Слепцом иди к концу стези ужасной... В последний час слепцу все будет ясно. Земная жизнь небесного наследник; Несчастье нам учитель, а не враг; Спасительно-суровый собеседник, Безжалостный разитель бренных благ, Великого понятный проповедник, Нам об руку на тайный жизни праг Оно идет, все руша перед нами И скорбию дружа нас с небесами. Здесь радости - не наше обладанье; Пролетные пленители земли Лишь по пути заносят к нам преданье О благах, нам обещанных вдали; Земли жилец безвыходный - Страданье: Ему на часть Судьбы нас обрекли; Блаженство нам по слуху лишь знакомец; Земная жизнь - страдания питомец. И сколь душа велика сим страданьем! Сколь радости при нем помрачены! Когда, простясь свободно с упованьем, В величии покорной тишины, Она молчит пред грозным испытаньем, Тогда... тогда с сей светлой вышины Вся промысла ей видима дорога; Она полна понятного ей Бога. О! матери печаль непостижима, Смиряются все мысли пред тобой! Как милое сокровище, таима, Как бытие, слиянная с душой, Она с одним лишь небом разделима... Что ей сказать дерзнет язык земной? Что мир с своим презренным утешеньем Перед ее великим вдохновеньем? Когда грустишь, о матерь, одинока, Скажи, тебе не слышится ли глас, Призывное несущий издалека, Из той страны, куда все манит нас, Где милое скрывается до срока, Где возвратим отнятое на час? Не сходит ли к душе благовеститель, Земных утрат и неба изъяснитель? И в горнее унынием влекома, Не верою ль душа твоя полна? Не мнится ль ей, что отческого дома Лишь только вход земная сторона? Что милая небесная знакома И ждущею семьей населена? Все тайное не зрится ль откровенным, А бытие великим и священным? Внемли ж: когда молчит во храме пенье И вышних сил мы чувствуем нисход; Когда в алтарь на жертвосовершенье Сосуд Любви сияющий грядет; И на тебя с детьми благословенье Торжественно мольба с небес зовет: В час таинства, когда союзом тесным Соединен житейский мир с небесным,- Уже в сей час не будет, как бывало, Отшедшая твоя наречена; Об ней навек земное замолчало; Небесному она передана; Задернулось за нею покрывало... В божественном святилище она, Незрима нам, но видя нас оттоле, Безмолвствует при жертвенном престоле. Святый символ надежд и утешенья! Мы все стоим у таинственных врат: Опущена завеса провиденья; Но проникать ее дерзает взгляд; За нею скрыт предел соединенья; Из-за нее, мы слышим, говорят: "Мужайтеся: душою не скорбите! С надеждою и с верой приступите!"