Все стихи Ивана Никитина

Бегут часы, недели и года, И молодость, как легкий сон, проходит. Ничтожный плод страданий и труда Усталый ум в уныние приводит: Утратами убитый человек Глядит кругом в невольном изумленье, Как близ него свой начинает век Возникшее недавно поколенье. Он чувствует, печалию томим, Что он чужой меж новыми гостями, Что жизнь других так скоро перед ним Спешит вперед с надеждами, страстями; Что времени ему дух новый чужд И смелые вопросы незнакомы, Что он теперь на сцене новых нужд Уж не актер, а только зритель скромный.

Бывают светлые мгновенья: Мир ясный душу осенит; Огонь святого вдохновенья Неугасаемо горит. Оно печать бессмертной силы На труд обдуманный кладет; Оно безмолвию могилы И мертвым камням жизнь дает, Разврат и пошлость поражает, Добру приносит фимиам И вечной правде воздвигает Святой алтарь и вечный храм. Оно не требует награды, В тиши творит оно, как бог... Но человеку нет пощады В бездонном омуте тревог. Падет на грудь заботы камень, Свободу рук скует нужда, И гаснет вдохновенья пламень, Могучий двигатель труда.

В темной чаще замолк соловей, Прокатилась звезда в синеве; Месяц смотрит сквозь сетку ветвей, Зажигает росу на траве. Дремлют розы. Прохлада плывет. Кто-то свистнул... вот замер и свист. Ухо слышит, едва упадет Насекомым подточенный лист. Как при месяце кроток и тих У тебя милый очерк лица! Эту ночь, полный грез золотых, Я б продлил без конца, без конца!

Степь широкая, Степь безлюдная, Отчего ты так Смотришь пасмурно? Где краса твоя, Зелень яркая, На цветах роса Изумрудная? Где те дни, когда С утра до ночи Ты залетных птиц Песни слушала, Дорогим ковром Расстилалася, По зарям, сквозь сон, Волновалася? Когда в час ночной Тайны чудные Ветерок тебе Шептал ласково, Освежал твою Грудь открытую, Как дитя, тебя Убаюкивал?.. А теперь лежишь Мертвецом нагим; Тишина вокруг, Как на кладбище... Пробудись! Пришла Пора прежняя; Уберись в цветы, В бархат зелени; Изукрась себя Росы жемчугом; Созови гостей Весну праздновать. Посмотри кругом: Небо ясное Голубым шатром Пораскинулось, Золотой венец Солнца красного Весь в огнях горит Над дубравою, Новой жизнию Веет теплый день, Ветерок на грудь К тебе просится.

Вечер ясен и тих; Спят в тумане поля; В голубых небесах Ярко пышет заря. Золотых облаков Разноцветный узор Накрывает леса, Как волшебный ковер; Вот пахнул ветерок, Зашептал в тростнике; Вот и месяц взошел И глядится в реке. Что за чудная ночь! Что за тени и блеск! Как душе говорит Волн задумчивый плеск! Может быть, в этот час Сонмы светлых духов Гимны неба поют Богу дивных миров.

О грозная вечность, Безмолвная вечность! Какую ты скрыла Великую тайну За крепкой печатью - За дверью могилы? Что ты? Не одно ли Ничтожное слово, Пустая угроза Толпы малодушной, Дитя предрассудков, Обманчивый призрак?.. Или ты граница Обширной Вселенной, Развязка явлений, Уму непонятных, Тяжелых для сердца, И жизни прекрасной, Разумно-духовной, Сомнения чуждой,- Священный источник? О грозная вечность, Безмолвная вечность! Крепка твоя тайна; Но разум мой верит, Что ты существуешь: Отрадно мне думать, Что дух мой бессмертный Есть вечный наследник Бесплотного царства; Что будет он видеть Веков миллионы, Миров разрушенье И, может быть, новых Прекрасных творений Конец и начало; И будет, как прежде, Идти к совершенству, Всегда оставаясь Разумно-свободным.

Однообразно и печально Шли годы детства моего: Я помню дом наш деревянный, Кусты сирени вкруг него, Подъезд, три комнаты простые С балконом на широкий двор, Портретов рамы золотые, Разнохарактерный узор Причудливых изображений На белом фоне потолков - Счастливый плод воображенья Оригинальных маляров, Лампадку перед образами, Большой диван и круглый стол, На нем часы, стакан с цветами, Под ним узорчатый ковер... С каким восторгом я встречал Час утра летнею порою, Когда над сонною землею Восток безоблачный пылал И золотистыми волнами, Под дуновеньем ветерка, Над полосатыми полями Паров вставали облака! С какой-то тайною отрадой Глядел я на лазурь небес, На даль туманную и лес С его приветливой прохладой, На цепь курганов и холмов, На блеск и тень волнистой нивы, На тихо спящие заливы В зеленых рамах берегов. Дитя степей, дитя свободы, В пустыне рос я сиротой, И для меня язык природы Одной был радостью святой... Зато как скучен я бывал, Когда сырой туман осенний Поля и дальние деревни, Как дым свинцовый, одевал, Когда деревья обнажались И лился дождь по целым дням, Когда в наш дом по вечерам Соседи шумные сбирались, Бранили вечный свой досуг, Однообразный и ленивый, А самовар, как верный друг, Их споры слушал молчаливо И пар струистый выпускал Иль вдруг на их рассказ бессвязный Какой-то музыкою странной, Как собеседник, отвечал... В ту пору, скукою томимый, От шума их я уходил И ночь за книгою любимой, Забытый всеми, проводил, Иль слушал няни устарелой О блеске чудных царств и гор Одушевленный разговор Во мраке залы опустелой.

Вырыта заступом яма глубокая. Жизнь невеселая, жизнь одинокая, Жизнь бесприютная, жизнь терпеливая, Жизнь, как осенняя ночь, молчаливая, - Горько она, моя бедная, шла И, как степной огонек, замерла. Что же? усни, моя доля суровая! Крепко закроется крышка сосновая, Плотно сырою землею придавится, Только одним человеком убавится... Убыль его никому не больна, Память о нем никому не нужна!.. Вот она - слышится песнь беззаботная, Гостья погоста, певунья залетная, В воздухе синем на воле купается; Звонкая песнь серебром рассыпается... Тише!.. О жизни покончен вопрос. Больше не нужно ни песен, ни слез!

Жизнь к развязке печально идет, Сердце счастья и радостей просит, А годов невозвратный полет И последнюю радость уносит. Охладела горячая кровь, Беззаботная удаль пропала, И не прежний разгул, не любовь - В душу горькая дума запала. Всё погибло под холодом лет, Что когда-то отрадою было, И надежды на счастие нет, И в природе всё стало уныло: Лес, нахмурясь, как слабый старик, Погруженный в тяжелую думу, Головою кудрявой поник, Будто тужит о чем-то угрюмо; Ветер с тучею, с синей волной Речь сердитую часто заводит; Бледный месяц над сонной рекой, Одинокий, задумчиво бродит... В годы прежние мир был иной: Как невеста, земля убиралась, Что камыш, хлеб стоял золотой, Степь зеленым ковром расстилалась, Лес приветно под тень свою звал, Ветер весело пел в чистом поле, По ночам ярко месяц сиял, Реки шумно катилися в море. И, как пир, жизнь привольная шла, Душа воли, простора просила, Под грозою отвага была, И не знала усталости сила. А теперь, тяжкой грустью убит, Как живая развалина ходишь, И душа поневоле скорбит, И слезу поневоле уронишь. И подумаешь молча порой: Нет, старик, не бывалые годы! Меж людьми ты теперь уж чужой, Лишний гость меж гостями природы.

Лысый, с белой бородою, Дедушка сидит. Чашка с хлебом и водою Перед ним стоит. Бел как лунь, на лбу морщины, С испитым лицом. Много видел он кручины На веку своем. Всё прошло; пропала сила, Притупился взгляд; Смерть в могилу уложила Деток и внучат. С ним в избушке закоптелой Кот один живет. Стар и он, и спит день целый, С печки не спрыгнет. Старику немного надо: Лапти сплесть да сбыть — Вот и сыт. Его отрада — В божий храм ходить. К стенке, около порога, Станет там, кряхтя, И за скорби славит бога, Божее дитя. Рад он жить, не прочь в могилу — В темный уголок. Где ты черпал эту силу, Бедный мужичок?

День и ночь с тобой жду встречи, Встречусь - голову теряю; Речь веду, но эти речи Всей душой я проклинаю. Рвется чувство на свободу, На любовь хочу ответа, - Говорю я про погоду, Говорю, как ты одета. Не сердись, не слушай боле: Этой лжи я сам не верю. Я не рад своей неволе, Я не рад, что лицемерю. Такова моя отрада, Так свой век я коротаю: Тяжело ль - молчать мне надо, Полюблю ль - любовь скрываю.

Мужичка-бедняка Господь бог наградил: Душу теплую дал И умом наделил. Да злодейка нужда, И глупа и сильна, Закидала его Сором, грязью она. Едким дымом в избе, И курной и сырой, Выедает глаза, Душит зимней порой. То работа невмочь, То расправа и суд Молодца-силача В три погибели гнут. Присмирел он, притих, Речи скупо ведет, Исподлобья глядит, Силу в землю кладет. Захирей его конь — Бедный черт виноват, Плаксу бабу бранит И голодных ребят. Пропадай, дескать, всё!.. На печь ляжет ничком,— Вихорь крышу развей, С горя всё нипочем! А как крикнут «Пожар!» — Не зови и не тронь: За чужое добро Рад и в дым и в огонь. Коли хмель в голове — Загуляет душа: Тут и горе прошло, Тут и жизнь хороша. На дворе под дождем Он зипун распахнет, Про леса и про степь Да про Волгу поет. Проспался, где упал,— И притих он опять: Перед всеми готов Шапку рваную снять. Схватит немочь — молчит, Только зубы сожмет; Скажут: смерть подошла — Он рукою махнет.

Не знаешь ты тоски желаний, Прекрасен мир твоей весны, И светлы, чуждые страданий, Твои младенческие сны. С грозою жизни незнакома, Как птичка, вечно весела, Под кровлею родного дома Ты рай земной себе нашла. Придет пора — прольешь ты слезы, Быть может, труд тебя согнет... И детства радужные грезы Умрут под холодом забот. Тогда, неся свой крест тяжелый, Не раз под бременем его Ты вспомнишь о весне веселой И — не воротишь ничего.

В глубокой мгле холодного забвенья Теряются народов поколенья, Законы их, междоусобный спор, И доблести, и слава, и позор. Лицо земли печально изменилось, И много царств великих сокрушилось И скрылося под пеплом городов, Лишь темный след исчезнувших веков - Нестройное собрание обломков,- Да вымыслы неведомых певцов И письмена нам чуждых языков От праотцов осталось для потомков... Пройдут века, в событиях Вселенной И мы мелькнем, как метеор мгновенный, И, может быть, потомства поздний род Забудет наш угаснувший народ. Так! вечности не суждено земному; Покорствуя всеобщему закону, Всё умереть когда-нибудь должно; Но жизнь одних, как чудное зерно, Останется в самом процессе тленья Залогом сил другого поколенья. Да, не вотще под холодом времен Идут ряды бесчисленных племен; Наследники бессмертья и свободы, Как дар благой, иным гостям природы Мы отдаем в известный период Свои права на жизнь, свой цвет и плод, Окончив здесь вполне свое призванье - Быть семенем в системе мирозданья.

Еще один потухший день Я равнодушно провожаю И молчаливой ночи тень, Как гостя скучного, встречаю. Увы! не принесет мне сна Ее немая тишина! Весь день душа болела тайно И за себя и за других... От пошлых встреч, от сплетен злых, От жизни грязной и печальной Покой пора бы ей узнать, Да где он? Где его искать? Едва на землю утро взглянет, Едва пройдет ночная тень - Опять тяжелый, грустный день, Однообразный день настанет. Опять начнется боль души, На злые пытки осужденной, Опять наплачешься в тиши Измученный и оскорбленный.

Прекрасны молодые годы, Когда, не ведая утрат, Картины жизни и природы Мы начинаем изучать! Когда надежды беззакатной Звезда приветливо горит И нам так много говорит Желаний голос непонятный; Когда в восторг приводит нас Борьба и подвиг знаменитый, И безыскусственный рассказ О старине давно забытой, И ночи мрак, и солнца блеск, И утренней зари сиянье, И музыкальный моря плеск, И ветра тихое дыханье, Степей безлюдье и простор, Напевы бури заунывной, И вечный снег пустынных гор, И леса тень, и шум призывный... И жить в ту пору мы спешим, Вперед глядим нетерпеливо И новой жизни перспективу Узнать заранее хотим. А между тем, как метеор, Воображенье потухает, И в книге жизни юный взор Картины грустные встречает; В душе является борьба Глубокой веры и сомненья, И вот беспечные года Берут другое направленье. Акт жизни прожит - и теперь Иная сцена пред очами: Для сердца период потерь Приходит с пылкими страстями; Взамен забытых нами грез Под пестротою маскарадной Находим мы источник слез В существенности безотрадной, И, не умея примирять Нужду с достоинством свободы, Мы начинаем замечать Противоречия в природе, Не признавая в ней чудес. И сколько грустных размышлений В нас пробуждает интерес Разнообразных впечатлений: Терпимый в обществе разврат И злоба сплетней утонченных, Их горький смысл и результат, И цель вопросов современных!.. Потом и эта колея Приводит нас к явленьям новым. Здесь акт последний бытия, С его значением суровым: Здесь наша жалкая судьба Лишается блестящей маски, И жизнь теряет навсегда И светлый колорит, и краски, И привлекательной весны Очаровательные строки, И прелесть яркой новизны, И роскошь чудной обстановки, И тише мы вперед идем, Не видя цели сокровенной, Колеблясь меж добром и злом, Без истины определенной О назначении своем; Теперь не темная мечта Ум занимает осторожный: Нас мучит сердца пустота, Страстей и горя плод ничтожный. Нам тяжело припоминать Минувшей молодости повесть, Читать ее и усыплять Неумолкающую совесть, И в поколенье молодом Казаться лишними гостями С своим обманутым умом И затаенными слезами, В тоске безмолвно изнывать, В надеждах лучших сомневаться, В вопрос о жизни углубляться И постепенно умирать.

На языке чужом я начал объясняться, Устав от русской чепухи: Век просвещения!.. Чему тут удивляться, Когда А. А. писал стихи?

Как мне легко, как счастлив я в тот миг, Когда, мой друг, речам твоим внимаю И кроткую любовь в очах твоих, Задумчивый, внимательно читаю! Тогда молчит тоска в моей груди И нет в уме холодной укоризны. Не правда ли, мгновения любви Есть лучшие мгновенья нашей жизни! Зато, когда один я остаюсь И о судьбе грядущей размышляю, Как глубоко я грусти предаюсь, Как много слез безмолвно проливаю!

Молвы язвительной и дерзкой Внимая ложный приговор, Стыжусь ответить бранью резкой На необдуманный укор. Гоненья зритель равнодушный, Я испытал уже давно, Что злобе черни малодушной Ответ - презрение одно. Пускай позор несправедливый Она готовит мне в тиши,- Грозу я встречу терпеливо И сохраню покой души. Моей невинности сознанье И незапятнанная честь Незаслуженное страданье Дадут мне силы перенесть. Я прав,- и этого довольно, И, что бы ни было со мной, Я не унижусь добровольно Перед язвительной молвой: Я не подам руки свободной Ожесточенному врагу; Скорей погибну благородно, Но твердость воли сберегу.

Когда закат прощальными лучами Спокойных вод озолотит стекло, И ляжет тень ночная над полями, И замолчит веселое село, И на цветах и на траве душистой Блеснет роса, посланница небес, И тканию тумана серебристой Оденется темнокудрявый лес,— С какою-то отрадой непонятной На божий мир я в этот час гляжу И в тишине природы необъятно Покой уму и сердцу нахожу; И чужды мне земные впечатленья, И так светло во глубине души: Мне кажется, со мной в уединеньи Тогда весь мир беседует в тиши.

Когда Невы, окованной гранитом, Алмазный блеск я вижу в час ночной И весело по освещенным плитам Толпа людей мелькает предо мной - Тогда на ум невольно мне приходит Минувший век, когда среди болот, Бывало, здесь чухонец бедный бродит, Дитя нужды, болезней и забот, Тот век, когда один туман свинцовый Здесь одевал леса и небеса И так была печальна и сурова Пустынных вод холодная краса. И с гордостью я вспоминаю тайной Ум творческий великого царя, Любуяся на город колоссальный - Прекрасное создание Петра.

Когда один, в минуты размышленья, С природой я беседую в тиши,— Я верю: есть святое провиденье И кроткий мир для сердца и души. И грусть свою тогда я забываю, С своей нуждой безропотно мирюсь, И небесам невидимо молюсь, И песнь пою, и слезы проливаю... И сладко мне! И жаль мне отдавать На суд людской восторги вдохновений И от толпы, как платы, ожидать Пустых похвал иль горьких обвинений. Глухих степей незнаемый певец, Я нахожу в моей пустыне счастье; Своим слезам, как площадной слепец, Стыжусь просить холодного участья; Печаль моя застенчиво робка,— В родной груди скрываясь боязливо, За песнь свою награды и венка Не требует она самолюбиво.

Когда, мой друг, в часы одушевленья Далеких лет прекрасное значенье Предузнает восторженный твой ум, Как я люблю свободу этих дум! Как радостно словам твоим внимаю, А между тем и помню я и знаю, Что нас судьба неверная хранит, Что счастию легко нам изменить И, может быть, в те самые мгновенья, Когда на грудь твою в самозабвенье Склоняюсь я горячей головой, Быть может, рок нежданною грозой, Как божий гром, закрытый облаками, Уже готов обрушиться над нами.

Шуми, шуми, зеленый лес! Знаком мне шум твой величавый, И твой покой, и блеск небес Над головой твоей кудрявой. Я с детства понимать привык Твое молчание немое И твой таинственный язык Как что-то близкое, родное. Как я любил, когда порой, Краса угрюмая природы, Ты спорил с сильною грозой В минуты страшной непогоды, Когда больших твоих дубов Вершины темные качались И сотни разных голосов В твоей глуши перекликались... Или когда светило дня На дальнем западе сияло И ярким пурпуром огня Твою одежду освещало. Меж тем в глуши твоих дерев Была уж ночь, а над тобою Цепь разноцветных облаков Тянулась пестрою грядою. И вот я снова прихожу К тебе с тоской моей бесплодной, Опять на сумрак твой гляжу И голос слушаю свободный. И может быть, в твоей глуши, Как узник, волей оживленный, Забуду скорбь моей души И горечь жизни обыденной.

Медленно движется время,- Веруй, надейся и жди... Зрей, наше юное племя! Путь твой широк впереди. Молнии нас осветили, Мы на распутье стоим... Мёртвые в мире почили, Дело настало живым. Сеялось семя веками,- Корни в земле глубоко; Срубишь леса топорами,- Зло вырывать нелегко: Нам его в детстве привили, Деды сроднилися с ним... Мёртвые в мире почили, Дело настало живым. Стыд, кто бессмысленно тужит, Листья зашепчут - он нем! Слава, кто истине служит, Истине жертвует всем! Поздно глаза мы открыли, Дружно на труд поспешим... Мёртвые в мире почили, Дело настало живым. Рыхлая почва готова, Сейте, покуда весна: Доброго дела и слова Не пропадут семена. Где мы и как их добыли - Внукам отчет отдадим.... Мёртвые в мире почили, Дело настало живым.

Густой травой поросшая могила, Зачем к тебе неведомая сила Влечет меня вечернею порой? Зачем люблю я с грустию немой Задумчиво глядеть сквозь сумрак лунный На свежий твой курган и крест чугунный?.. О, сколько раз от клеветы людской Я уходил отыскивать покой И отдыхать от горького сомненья Подле гробниц, в обители забвенья! Как много здесь сокрыто навсегда Безвременно погибшего труда, Надежд, забот, добра и преступлений И, может быть, высоких вдохновений! И кто теперь в кустах густой травы Укажет мне забытые холмы, Где вечным сном спят кости гражданина, Иль мудреца, или поселянина?.. Здесь все равны. Здесь слава и позор Окончили между собою спор И не дают ответа на призванье; Одно только изустное преданье Бросает луч на их минувший век... О, как велик и беден человек!..

О боже! дай мне воли силу, Ума сомненье умертви,— И я сойду во мрак могилы При свете веры и любви. Мне сладко под твоей грозою Терпеть и плакать и страдать; Молю: оставь одну со мною Твою святую благодать.

Крестом высоким осененный, Вдали от сел и городов, Один стоишь ты, окруженный Густыми купами дерев. Вокруг глубокое молчанье, И только с шелестом листов Однообразное журчанье Живых сливается ручьев, И ветерок прохладой веет, И тень бросают дерева, И живописно зеленеет Полян высокая трава. О, как сыны твои счастливы! В твоем безмолвии святом Они страстей своих порывы Смирили бденьем и постом; Их сердце отжило для мира, Ум с суетою незнаком, Как будто светлый ангел мира Их осенил своим крестом, И внемлет вечное бог слово, Их тяжкий труд благословив, Святых молитв живое слово И гимнов сладостный призыв.

Недвижимый мрамор в пустыне глухой Лежал одиноко, обросший травой; Дожди в непогоду его обмывали Да вольные птицы на нем отдыхали. Но кто-то художнику молвил о нем; Взглянул он на мрамор - и ярким огнем Блеснули его вдохновенные очи, И взял он его, и бессонные ночи Над ним проводил он в своей мастерской И камень под творческой ожил рукой С тех пор в изумленьи, с восторгом немым Толпа преклоняет колени пред ним

Не отравляй минут успокоенья Болезненным предчувствием утрат: Таинственно небес определенье, Но их закон ненарушимо свят. И если бы от самой колыбели Страдание досталося тебе - Как человек, своей высокой цели Не забывай в мучительной борьбе.

На западе солнце пылает, Багряное море горит; Корабль одинокий, как птица, По влаге холодной скользит. Сверкает струя за кормою, Как крылья, шумят паруса; Кругом неоглядное море, И с морем слились небеса. Беспечно веселую песню, Задумавшись, кормчий поет, А черная туча на юге, Как дым от пожара, встает. Вот буря... и море завыло, Умолк беззаботный певец; Огнем его вспыхнули очи: Теперь он и царь и боец! Вот здесь узнаю человека В лице победителя волн, И как-то отрадно мне думать, Что я человеком рожден.

На лицо твое солнечный свет упадал, Ты со взором поникшим стояла; Крепко руку твою на прощанье я жал, На устах моих речь замирала. Я не мог от тебя своих глаз отвести, Одна мысль, что нам нужно расстаться, Поглощала меня. Повторял я: "Прости!" - И не мог от тебя оторваться. Понимала ли ты мое горе тогда? Или только, как ангел прекрасна, Покидала меня без нужды и труда, Будто камень холодный, бесстрастна?.. Вот затих стук колес средь безлюдных равнин. Улеглась за ним пыль за тобою; И, как прежде, я снова остался один С беспощадной, бессонной тоскою. Догорела свеча. Бродит сумрак в углах, Пол сияет от лунного света; Бесконечная ночь! В этих душных стенах Зарыдай, - не услышишь ответа...

Не плачь, мой друг! Есть много муки И без того в моей груди; Поверь мне, что лета разлуки Не будут гробом для любви: В какую б дикую пустыню Я ни был увлечен судьбой, Я сохраню мою святыню - Твой образ в памяти моей.

Не повторяй холодной укоризны: Не суждено тебе меня любить. Беспечный мир твоей невинной жизни Я не хочу безжалостно сгубить. Тебе ль, с младенчества не знавшей огорчений, Со мною об руку идти одним путем, Глядеть на зло и грязь и гаснуть за трудом, И плакать, может быть, под бременем лишений, Страдать не день, не два - всю жизнь свою страдать!.. Но где ж на это сил, где воли нужно взять? И что тебе в тот час скажу я в оправданье, Когда, убитая и горем и тоской, Упреком мне и горькою слезой Ответишь ты на ласки и лобзанье? Слезы твоей себе не мог бы я простить... Но кто ж меня бесчувствию научит И, наконец, заставит позабыть Все, что меня и радует и мучит, Что для меня, под холодом забот, Под гнетом нужд, печали и сомнений,- Единая отрада и оплот, Источник дум, надежд и песнопений?..

С глубокою думой Гляжу я на небо, Где, в темной лазури, Так ярко сверкают Планет мириады. Чья мощная сила Вращает их чудно В таинственной сфере? Когда и откуда Тела их начало Свое получили? Какие в составе Их тел неизвестных Основою жизни Положены части? Какое имеют Они назначенье И кто бытия их Всесильный виновник? Уж много минуло Суровых столетий; Как легкие тени, Исчезли народы, Но так же, как прежде, Прекрасна природа, И нету песчинки, Нет капли ничтожной, Ненужной в системе Всего мирозданья; В ней всё служит к цели, Для нас непонятной... И пусть остается Во мраке глубоком Великая тайна Начала творений; Не ясно ль я вижу Печать дивной силы На всем, что доступно Уму человека И что существует Так долго и стройно, Всегда совершая Процесс своей жизни По общему смыслу Законов природы; И как мне поверить Иль даже подумать, Чтоб случай бессильный Был первой причиной Начала, законов Движенья и жизни Обширной вселенной?

Незаменимая, бесценная утрата! И вера в будущность, и радости труда, Чем жизнь была средь горести богата,— Всё сгублено без цели и плода! Как хрупкое стекло, всё вдребезги разбито Железным молотом судьбы! Так вот зачем так много лет прожито В тяжелом воздухе, средь горя и борьбы! Осталась боль... Незримо и несмело, Но враг подходит в тишине, До времени изношенное тело Горит на медленном огне... Жизнь обманула горько и обидно! А всё не верится... всё хочешь на пути, В глухой степи, где зги не видно, Хоть точку светлую найти. Но где ж она? Где отдохнуть возможно? Где путеводные, небесные огни? Неужто кончатся так пошло и ничтожно Слезами памятные дни?.. Так, полная тревожного волненья, Не смея тишины дыханьем нарушать, Младенца милого последние мгновенья Тоскливо сторожит трепещущая мать. Неужто он умрет? И, чуду верить рада, В слезах пред образом ниц падает она; Но час пробил. Едва зажженная лампада Таинственной рукой погашена...

И вечерней и ранней порою Много старцев, и вдов, и сирот Под окошками ходит с сумою, Христа ради на помощь зовет. Надевает ли сумку неволя, Неохота ли взяться за труд,— Тяжела и горька твоя доля, Бесприютный, оборванный люд! Не откажут тебе в подаянье, Не умрешь ты без крова зимой,— Жаль разумное божье созданье, Человека в грязи и с сумой! Но беднее и хуже есть нищий: Не пойдет он просить под окном, Целый век, из одежды да пищи, Он работает ночью и днем, Спит в лачужке, на грязной соломе, Богатырь в безысходной беде, Крепче камня в несносной истоме, Крепче меди в кровавой нужде. По смерть зерна он в землю бросает, По смерть жнет, а нужда продает; О нем облако слезы роняет, Про тоску его буря поет.

Измученный жизнью суровой, Не раз я в себе находил В глаголах предвечного слова Источник покоя и сил. Как дышат святые их звуки Божественным светом любви, И сердца тревожного муки Как скоро смиряют они!.. Здесь все в чудно сжатой картине Представлено духом святым: И мир, существующий ныне, И бог, управляющий им, И сущего в мире значенье, Причина, и цель, и конец, И вечного сына рожденье, И крест, и терновый венец. Как сладко читать эти строки, Читая, молиться в тиши, И плакать, и черпать уроки Из них для ума и души!

Душный воздух, дым лучины, Под ногами сор, Сор на лавках, паутины По углам узор; Закоптелые палати, Черствый хлеб, вода, Кашель пряхи, плач дитяти... О, нужда, нужда! Мыкать горе, век трудиться, Нищим умереть... Вот где нужно бы учиться Верить и терпеть!

Звезды сыплются. Ткань облаков Серебрится при лунных лучах; Ночь глядит из-за старых дубов, Свет играет на сонных листах. Синий воздух волнами плывет, Он прозрачен, и свеж, и душист; Ухо слышит, едва упадет Насекомым подточенный лист. Под кустом в траве искра горит, Чей-то свист замирает вдали, Кто-то в чаще весь в белом стоит... Сказки детства на ум мне пришли. Как при месяце кроток и тих У тебя милый очерк лица! Эту ночь, полный грез золотых, Я б продлил без конца, без конца!

В зеркало влаги холодной Месяц спокойно глядит И над землею безмолвной Тихо плывет и горит. Легкою дымкой тумана Ясный одет небосклон; Светлая грудь океана Дышит как будто сквозь сон. Медленно, ровно качаясь, В гавани спят корабли; Берег, в воде отражаясь, Смутно мелькает вдали. Смолкла дневная тревога... Полный торжественных дум, Видит присутствие бога В этом молчании ум.

Прощайте, темные дремучие леса, С необозримыми степями, Ландшафты деревень и гор, и небеса, Увенчанные облаками, Сугробы снежные безжизненных пустынь, Ночей суровые туманы, И грозной вьюги шум, и тишина равнин, И туч холодных караваны! Прощайте, дикий бор и мурава лугов, Ковры волнующейся нивы, И зелень яркая цветущих берегов, И рек широкие разливы! Прости, прости и ты, напев родимый мой, Мои возлюбленные звуки, Так полные любви печальной и немой, Разгула и глубокой муки! Не знаю, может быть, уже в последний раз Мои тоскующие взоры Любуются на ваш сверкающий алмаз, Во льду закованные горы. Быть может, гроб один, а не покой души, Я отыщу в стране далекой И кости положу в неведомой глуши, В песке могилы одинокой... Зовут меня теперь иные небеса, Иных долин благоуханье, И моря синего угрюмая краса, И стон, и грозное молчанье, Величие и блеск сияющих дворцов, Прохлада рощи кипарисной И сумрак сладостный таинственных садов С их красотою живописной. Безмолвие и мрак подземных галерей, Так полных вековых преданий, Святыня древняя чужих монастырей, Обломки колоссальных зданий, Тысячелетние громады пирамид, И храмов мраморных ступени, И, при лучах луны, развалин чудный вид, Жилище бывших поколений. Там в созерцании природы и искусств - Ума созданий благородных - Найду ль я новый мир для утомленных чувств Или простор для дум свободных? Иль снова принесу на север мой родной Сомненье прежнее и горе И только в памяти останутся моей Чужие небеса и море?

Была пора невинности счастливой, Когда свой ум тревожный и пытливый Я примирял с действительностью злой Святых молитв горячею слезой; Когда, дитя беспечное свободы, В знакомых мне явлениях природы Величие и мысль я находил И жизнь мою, как дар небес, любил. Теперь не то: сомнением томимый, Я потерял свой мир невозмутимый - Единую отраду бытия, И жизнь моя не радует меня... Бывают дни: измученный борьбою В тиши ночной, с горячею мольбою Склоняюсь я к подножию креста; Слова молитв твердят мои уста, Но сердце тем словам не отвечает, И мысль моя бог знает где блуждает, И сладких слез давно минувших лет Ни на лице, ни на глазах уж нет. Так, холодом темницы окруженный, Скорбит порой преступник осужденный И к прежним дням уносится мечтой От горечи существенности злой, Но бедняку лишь новое страданье Приносит лет былых воспоминанье.

Ни кола, ни двора, Зипун — весь пожиток... Эх, живи — не тужи, Умрешь — не убыток! Богачу-дураку И с казной не спится; Бобыль гол как сокол, Поет-веселится. Он идет да поет, Ветер подпевает; Сторонись, богачи! Беднота гуляет! Рожь стоит по бокам, Отдает поклоны... Эх, присвистни, бобыль! Слушай, лес зеленый! Уж ты плачь ли, не плачь — Слез никто не видит, Оробей, загорюй — Курица обидит. Уж ты сыт ли, не сыт,— В печаль не вдавайся; Причешись, распахнись, Шути-улыбайся! Поживем да умрем,— Будет голь пригрета... Разумей, кто умен,— Песенка допета!

Раскинулось поле волнистою тканью И с небом слилось темно-синею гранью, И в небе прозрачном щитом золотым Блестящее солнце сияет над ним; Как по морю, ветер по нивам гуляет И белым туманом холмы одевает, О чем-то украдкой с травой говорит И смело во ржи золотистой шумит. Один я... И сердцу и думам свобода... Здесь мать моя, друг и наставник - природа. И кажется жизнь мне светлей впереди, Когда к своей мощной, широкой груди Она, как младенца, меня допускает И часть своей силы мне в душу вливает.

Помоги ты мне, Сила юная, В роковой борьбе С горькой долею! Нет мне, бедному, Ни в чем счастия, И друзья в нужде Меня кинули. На пирах прошло Мое золото, Радость кончилась С весной красною. На кого ж теперь Мне надеяться, Под окном сидеть Призадумавшись? Ведь что прожито - Не воротится. Что погублено - Не исправится. Умереть иль жить, Что бы ни было,- Гордо встречу я Горе новое.

Постыдно гибнет наше время!.. Наследство дедов и отцов, Послушно носит наше племя Оковы тяжкие рабов. И стоим мы позорной доли! Мы добровольно терпим зло: В нас нет ни смелости, ни воли... На нас проклятие легло! Мы рабство с молоком всосали, Сроднились с болью наших ран. Нет! в нас отцы не воспитали, Не подготовили граждан. Не мстить нас матери учили За цепи сильным палачам — Увы! бессмысленно водили За палачей молиться в храм! Про жизнь свободную не пели Нам сестры... нет! под гнетом зла Мысль о свободе с колыбели Для них неведомой была! И мы молчим. И гибнет время... Нас не пугает стыд цепей — И цепи носит наше племя И молится за палачей...

Парчой покрытая гробница, Над нею пышный балдахин, Вокруг задумчивые лица И факелов огонь и дым, Святых молитв напев печальный - Вот всё, чем жизнь заключена! И эта жизнь покрыта тайной, Завеса смертью спущена... Теперь скажи мне, сын свободы, Зачем страдал, зачем ты жил? Отведена царю природы Сажень земли между могил. Молчат в тебе любовь и злоба, Надежды гордые молчат... Зачем ты жил, усопший брат?.. Стучит земля по крышке гроба, И, чуждый горя и забот, Глядит бессмысленно народ.

Пошутила я - и другу слово молвила: "Не ходи ты темной ночью в наш зеленый сад: Молодой сосед догадлив, он дознается, Быль и небыль станет всем про нас рассказывать". Милый друг мой, что ненастный день, нахмурился, Не подумал и ответил мне с усмешкою: "Не молвы людской боишься ты, изменница, Верно, видеться со мною тебе не любо". Вот неделя - моя радость не является, Засыпаю - мне во сне он, сокол, видится, Просыпаюсь - мне походка его чудится, Вспомню речь его - все сердце разрывается. Для чего же меня, друг мой, ты обманывал, Называл душою, дорогою радостью? Покидая радость, ты слезы не выронил И с душой расстался, что с заботой скучною. Не виню я друга, на себя и плачуся: Уж зачем его я слушала, лелеяла? Полюбить умела лучше милой матери, Позабыть нет сил, разлюбить - нет разума.

Присутствие непостижимой силы Таинственно скрывается во всем: Есть мысль и жизнь в безмолвии ночном, И в блеске дня, и в тишине могилы, В движении бесчисленных миров, В торжественном покое океана, И в сумраке задумчивых лесов, И в ужасе степного урагана, В дыхании прохладном ветерка, И в шелесте листов перед зарею, И в красоте пустынного цветка, И в ручейке, текущем под горою.

Ночь и непогодь. Избушка Плохо топлена. Нитки бедная старушка Сучит у окна. Уж грозы ль она боится, Скучно ли,— сидит, Спать ложилась, да не спится, Сердце всё щемит. И трещит, трещит лучина, Свет на пряху льет. Прожитая грусть-кручина За сердце берет. Бедность, бедность! Муж, бывало, Хоть подчас и пил,— Всё жилось с ним горя мало: Всё жену кормил. Вот под старость, как уж зренье Потерял навек, Потерял он и терпенье — Грешный человек! За сохой ходить — не видит, Побираться — стыд, Тут безвинно кто обидит — Он молчит, молчит, Плюнет, срамными словами Долю проклянет И зальется вдруг слезами, Как дитя, ревет... Так и умер. Бог помилуй — Вот мороз-то был! Бились, бились! Сын могилу Топором рубил!.. Паренек тогда был молод, Вырос, возмужал,— Что за сила! В зной и холод Устали не знал! Поведет ли речь, бывало,— Что старик ведет; Запоет при зорьке алой — Слушать, дух замрет... Человек ли утопает, Иль изба горит, Что б ни делал — всё бросает, Помогать бежит. И веселье и здоровье Дал ему господь: Будь хоть камень изголовье, Лег он — и заснет... Справить думал он избушку, В бурлаки пошел; Нет! Беречь ему старушку Бог уж не привел! Приустал под лямкой в стужу, До костей промок, Платье — ветошь, грудь наружу, Заболел и слег. Умер, бедный! Мать узнала — Слез что пролила! Ум и память потеряла, Грудь надорвала! И трещит, трещит лучина; Нитке нет конца; Мучит пряху грусть-кручина; Нет на ней лица. Плач да стон она всё слышит И, припав к стеклу, На морозный иней дышит; Смотрит: по селу Кто-то в белом пробегает, С белой головой, Горстью звезды рассыпает В улице пустой; Звезды искрятся... А вьюга В ворота стучит... И старушка от испуга Чуть жива сидит.

Как безыменная могила Давно забытого жильца, Лежат в пустыне молчаливой Обломки старого дворца. Густою пылию покрыла Рука столетий камни стен И фантастических писмен На них фигуры начертила. Тяжелый свод упасть готов, Карниз массивный обвалился, И дикий плющ вокруг столбов Живой гирляндою обвился, И моха желтого узор, Однообразно испещренный, Покрыл разбитые колонны, Как чудно вытканный ковер. Чье это древнее жилище, Пустыни грустная краса? Над ним так светлы небеса,— Оно печальнее кладбища! Где эти люди с их страстями И позабытым их трудом? Где безыменный старый холм Над их истлевшими костями?.. Была пора, здесь жизнь цвела, Пороки, может быть, скрывались Иль благородные дела Рукою твердой совершались. И может быть, среди пиров Певец, в минуты вдохновенья, Здесь пел о доблестях отцов И плакал, полный умиленья; И песням сладостным его В восторге гости удивлялись, И дружно кубки вкруг него В честь славных дедов наполнялись. Теперь всё тихо... нет следа Минувшей жизни. Небо ясно, Как и в протекшие года, Земля цветущая прекрасна... А люди?.. Этот ветерок, Пустыни житель одинокой, Разносит, может быть, далеко С их прахом смешанный песок!..

Новой жизни заря — И тепло и светло; О добре говорим, Негодуем на зло. За родимый наш край Наше сердце болит; За прожитые дни Мучит совесть и стыд. Что нам цвесть не дает, Держит рост молодой,— Так и сбросил бы с плеч Этот хлам вековой! Где ж вы, слуги добра? Выходите вперед! Подавайте пример! Поучайте народ! Наш разумный порыв, Нашу честную речь Надо в кровь претворить, Надо плотью облечь, Как поверить словам — По часам мы растем! Закричат: «Помоги!» — Через пропасть шагнем! В нас душа горяча, Наша воля крепка, И печаль за других — Глубока, глубока!.. А приходит пора Добрый подвиг начать, Так нам жаль с головы Волосок потерять: Тут раздумье и лень, Тут нас робость возьмет. А слова... на словах Соколиный полет!..

Под большим шатром Голубых небес — Вижу — даль степей Зеленеется. И на гранях их, Выше темных туч, Цепи гор стоят Великанами. По степям в моря Реки катятся, И лежат пути Во все стороны. Посмотрю на юг — Нивы зрелые, Что камыш густой, Тихо движутся; Мурава лугов Ковром стелется, Виноград в садах Наливается. Гляну к северу — Там, в глуши пустынь, Снег, что белый пух, Быстро кружится; Подымает грудь Море синее, И горами лед Ходит по морю; И пожар небес Ярким заревом Освещает мглу Непроглядную... Это ты, моя Русь державная, Моя родина Православная! Широко ты, Русь, По лицу земли В красе царственной Развернулася! У тебя ли нет Поля чистого, Где б разгул нашла Воля смелая? У тебя ли нет Про запас казны, Для друзей — стола, Меча — недругу? У тебя ли нет Богатырских сил, Старины святой, Громких подвигов? Перед кем себя Ты унизила? Кому в черный день Низко кланялась? На полях своих, Под курганами, Положила ты Татар полчища. Ты на жизнь и смерть Вела спор с Литвой И дала урок Ляху гордому. И давно ль было, Когда с Запада Облегла тебя Туча темная? Под грозой ее Леса падали, Мать сыра-земля Колебалася, И зловещий дым От горевших сел Высоко вставал Черным облаком! Но лишь кликнул царь Свой народ на брань — Вдруг со всех концов Поднялася Русь. Собрала детей, Стариков и жен, Приняла гостей На кровавый пир. И в глухих степях, Под сугробами, Улеглися спать Гости навеки. Хоронили их Вьюги снежные, Бури севера О них плакали!.. И теперь среди Городов твоих Муравьем кишит Православный люд. По седым морям Из далеких стран На поклон к тебе Корабли идут. И поля цветут, И леса шумят, И лежат в земле Груды золота. И во всех концах Света белого Про тебя идет Слава громкая. Уж и есть за что, Русь могучая, Полюбить тебя, Назвать матерью, Стать за честь твою Против недруга, За тебя в нужде Сложить голову!

Ты умрешь на больничной подушке, Кое-как похоронят тебя, И покончишь ты век одинокий, Никого никогда не любя. И никто над могилой твоею Не помолится грустной душой - Только синее небо над нею Растоскуется вьюгой-грозой. Только птицы слетят издалёка Над твоим неприметным крестом, Только зорька над ним заиграет Предрассветным румяным лучом...

Средь жизни пошлой, грустной и бесплодной Одну тебя я всей душой любил, Одной тебе я в жертву приносил Сокровища души моей свободной. В заботах дня, в тиши ночей немых Передо мной сиял твой образ милый, Я черпал жизнь в улыбке уст твоих, В приветном слове черпал силы. Дитя, дитя! Я думал: я любим... Нет, я был слеп, я был неосторожен. И вот теперь осмеян, уничтожен, Как раб, ненужный прихотям чужим. О, как я мог так долго ошибаться, Святое чувство на смех отдавать, Служить шутом, игрушку заменять, Так жестоко, так глупо унижаться! Еще обман! Еще один урок!.. Учись, бедняк, терпенью в доле темной! Тебе ль любить? Иди дорогой скромной И помни свой печальный уголок. Не верь словам ненужного участья. Полюбишь ли, - таи свою любовь, Души ее, точи по капле кровь И гордо умирай без радости и счастья!

Суровый холод жизни строгой Спокойно я переношу И у небес дороги новой В часы молитвы не прошу. Отраду тайную находит И в самой грусти гордый ум: Так часто моря стон и шум Нас в восхищение приводит. К борьбе с судьбою я привык, Окреп под бурей искушений: Она высоких дум родник, Причина слез и вдохновений.

Есть горе тайное: оно Вниманья чуждого боится И в глубине души одно, Неизлечимое, таится. Улыбку холодом мертвит, Опор не ищет и не просит И, если горе переносит,- Молчанье гордое хранит. Не всякому нужна пощада, Не всяк наследовать готов Удел иль нищих, иль рабов. Участье - жалкая отрада. К чему колени преклонять? Свободным легче умирать.

Тихо ночь ложится На вершины гор, И луна глядится В зеркала озер; Над глухою степью В неизвестный путь Бесконечной цепью Облака плывут; Над рекой широкой, Сумраком покрыт, В тишине глубокой Лес густой стоит; Светлые заливы В камышах блестят, Неподвижно нивы На полях стоят; Небо голубое Весело глядит, И село большое Беззаботно спит. Лишь во мраке ночи Горе и разврат Не смыкают очи, В тишине не спят.

В глубине бездонной, Полны чудных сил, Идут миллионы Вековых светил. Тускло освещенный Бледною луной, Город утомленный Смолк во тьме ночной. Спит он, очарован Чудной тишиной, Будто заколдован Властью неземной. Лишь, объят дремотой, Закричит порой Сторож беззаботный В улице пустой. Кажется, мир сонный, Полный сладких грез, Отдохнул спокойно От забот и слез. Но взгляни: вот домик Освещен огнем; На столе покойник Ждет могилы в нем. Он, бедняк голодный, Утешенья чужд, Кончил век бесплодный Тайной жертвой нужд. Дочери не спится, В уголке сидит... И в глазах мутится, И в ушах звенит. Ночь минет - быть может, Христа ради ей Кто-нибудь поможет Из чужих людей. Может быть, как нищей, Ей на гроб дадут, В гробе на кладбище Старика снесут... И никто не знает, Что в немой тоске Сирота рыдает В тесном уголке; Что в нужде до срока, Может быть, она Жертвою порока Умереть должна. Мир заснул... и только С неба видит бог Тайны жизни горькой И людских тревог.

Как у нас по селу Путь-дорога лежит, По степной по глухой Колокольчик звенит. На мосту прозвенит, За горой запоет, Молодца-удальца За собою зовет. Ах, у нас-то житье — От сохи к бороне, Наяву — сухота, Нужда-горе во сне. В синеву да в туман Наше поле ушло, Любо ясным очам, Да плечам тяжело... По траве ль, по росе Алый вечер идет — По буграм, по межам Хищных птиц перелет. Стон кукушки в лесу, Чей-то плач за рекой... Дать бы волю тоске — Пролилась бы слезой. А вдали облака Охватило огнем: Высоко поднялась Колокольня с крестом. Золотой городок Вдоль по взморью стоит, Из серебряных труб Дым янтарный валит. Пролетит на ночлег Белый голубь в село. В синеве — по заре Загорится крыло. Уж и где ж ты, трава, Без покосу растешь — Молодецкая жизнь, Без печали идешь? Ах ты глушь-тишина, Всё ковыль, камыши — На всю степь закричи, Не ответит души.

Тяжкий крест несем мы, братья, Мысль убита, рот зажат, В глубине души проклятья, Слезы на сердце кипят. Русь под гнетом, Русь болеет; Гражданин в тоске немой; Явно плакать он не смеет, Сын об матери больной! Нет в тебе добра и мира, Царство скорби и цепей, Царство взяток и мундира, Царство палок и плетей.

Приличий тягостные цепи И праздность долгих вечеров Оставил я для тихой степи И тени сумрачных лесов. Отшельник мира добровольный, Природой дикой окружен, Я здесь мечтою своевольной Бываю редко увлечен: Здесь под влияньем жизни новой И вдохновенного труда Разоблачает ум суровый Мои минувшие года; И, полный мира и свободы, На жизнь вернее я гляжу И в созерцании природы Уроки сердцу нахожу.

Уж и как же ты, Моя жизнь, прошла, Как ты, горькая, Прокатилася! В четырех стенах, Под неволею, Расцветала ты Одинокою. Верно, в час худой Мать родимая Родила меня, Бесталанного, Что я красных дней Во всю жизнь не знал, Не скопил добра, Не нажил друзей; Что я взрос себе Только на горе, А чужим людям На посмешище; Что нужда и грусть Да тяжелый труд Погубили всю Мою молодость. Или в свете я Гость непрошеный, Судьбы-мачехи Жалкий пасынок? Или к счастию Меж чужих дорог И тропинки нет Горемычному?.. У людей разгул, Звонкий смех и песнь, За большим столом До рассвета пир; У людей весна Непрожитая, Про запас казна, В черный день друзья; А подле меня Ни живой души, Один ветр шумит На пустом дворе. Я сижу один Под окном, в тоске, Не смыкаю глаз До полуночи. И не знаю я, Чем помочь себе, Какой выбрать путь, Не придумаю. Оглянусь назад - Пусто, холодно, Посмотрю вперед - Плакать хочется. Эх, грустна была Ты, весна моя, Темней осени, Хуже похорон; И состарился Я до времени, А умру - мне глаз Закрыть некому; Как без радости Прожил молодость, Так и лягу в гроб Неоплаканным; И людской молве На помин меня Не останется Ни добра, ни зла. Уж как вспомню я Тебя, жизнь моя,- Сердце кровию Обливается!

Уж не я ли тебя, милая, упрашивал, Честью, ласкою, как друга, уговаривал: "Позабудь меня - ты после будешь счастлива, Обвенчают нас - ты вспомнишь волю девичью. У меня зимой в избушке сыро, холодно, Мать-старуха привередлива, причудлива, Сестры злы, а я головушка разгульная, Много горя ты со мною понатерпишься". Ты не верила, сквозь слезы улыбалася, Улыбаясь, обняла меня и молвила: "Не покинь меня, надежа, все я вынесу, При тебе и злое горе будет радостью..." Уж на что ж теперь ты поздно стала каяться, На свекровь и на золовок горько плакаться? Не они тоски-кручины тебе придали - Что трава от ветра, от меня ты высохла. Разлюбил я друга, как - и сам не ведаю! Ноет мое сердце, разума не слушает: О тебе печалюсь, об иной я думаю, Ты вся сокрушилась,- весь и я измучился!

Что счастье?- бред воображенья, Любовь - лишь чувственности дань; Власть - бремя или униженье, А дружба - лесть или обман. Под маской радости беспечной Сокрыта жизни нагота; Наш эгоизм - вожатый вечный, Свобода - жалкая мечта.

Чуть сошлись мы - друг друга узнали. Ваши речи мне в душу запали, Но, увы! не услышать мне их, Не услышать мне звуков родных. Не помочь, видно, горю словами! На мгновенье я встретился с вами, Расстаюсь навсегда, навсегда: Унесетесь вы бог весть куда! Вот как жизнь иногда бестолкова! Вот как доля глупа и сурова! Уж как ляжет она на плечах - Белый свет помутится в глазах!

Есть сторона, где всё благоухает; Где ночь, как день безоблачный, сияет Над зыбью вод и моря вечный шум Таинственно оковывает ум; Где в сумраке садов уединенных, Сияющей луной осеребренных, Подъемлется алмазною дугой Фонтанный дождь над сочною травой; Где статуи безмолвствуют угрюмо, Объятые невыразимой думой; Где говорят так много о былом Развалины, покрытые плющом; Где на коврах долины живописной Ложится тень от рощи кипарисной; Где всё быстрей и зреет и цветет; Где жизни пир беспечнее идет. Но мне милей роскошной жизни Юга Седой зимы полуночная вьюга, Мороз и ветр, и грозный шум лесов, Дремучий бор по скату берегов, Простор степей и небо над степями С громадой туч и яркими звездами. Глядишь кругом — всё сердцу говорит: И деревень однообразный вид, И городов обширные картины, И снежные безлюдные равнины, И удали размашистый разгул, И русский дух, и русской песни гул, То глубоко беспечной, то унылой, Проникнутой невыразимой силой... Глядишь вокруг — и на душе легко, И зреет мысль так вольно, широко, И сладко песнь в честь родины поется, И кровь кипит, и сердце гордо бьется, И с радостью внимаешь звуку слов: «Я Руси сын! здесь край моих отцов!»